Станислав Романов - Больше, чем игра

Возвращение домой откладывалось на неопределенный срок.

Воронин вернулся со службы домой в начале восьмого — поздновато, но в эти дежурные недели всегда так. Он отужинал в кругу семьи, затем жена и дочь отправились в комнату за очередной порцией мексиканского, бразильского, а может, и российского мыла. Воронин остался на кухне один.

Из головы не шло нынешнее посещение квартиры Егора. Точнее сказать, мысли Воронина все время возвращались к тем самым чистым кускам ватманской бумаги на письменном столе, и к пузырьку с черной тушью, и к тонкому чертежному перу.

Вполне определенный набор предметов.

Егор что-то рисовал, прежде чем исчезнуть.

Ну, рисовал, ну и что? Егор ведь художник, он постоянно что-то рисует…

Но — нет, чем больше Воронин думал об этом, тем вероятней ему казалась мысль, что Егор рисовал не просто что-то — карту он рисовал, эмберский козырь, и он его нарисовал-таки, и, судя по всему, испробовал на себе его действенность.

Может быть, Воронину очень хотелось поверить именно в такой расклад, ведь принцы уже довольно долгое время пытались найти художника, достаточно начитанного и способного нарисовать магические карты. Дворжецкий смог создать Лабиринт (или нечто, что выполняло роль Лабиринта), но вот эмберские козыри он нарисовать не смог, как ни старался. Денис Брагин, на которого возлагали надежды и братья Беловы, и сам Дворжецкий, — погиб, не успев совсем ничего. Егор Трубников… Он тоже был вполне подходящим кандидатом, и Воронин давненько присматривался к нему. Воронин задумал исподволь завлечь Егора в принцы, постепенно приоткрывая ему грани тайны. И это ему, наверное, удалось бы, но этот чертов Ёсицунэ словно с цепи сорвался… Однако, Егор — молодец, доказал, что может за себя постоять. Из него получится отличный принц Мерлин. И он, безусловно, по-настоящему хороший художник.

А игра без козырей выдыхалась…

Да, может быть, Воронину и хотелось принять желаемое за действительное, а, может быть, и нет. Во всяком случае, эту идею следовало обсудить кое с кем. С Дворжецким.

Воронин пошел звонить по телефону.

Дворжецкий был дома.

— Алло, — сказал он. — Дворжецкий. Слушаю вас.

— Воронин, — назвался Вороин и спросил: — Ты из дома в ближайшее время не собираешься уходить?

— Нет.

— Хорошо. Я зайду к тебе поговорить.

— Ладно, заходи.

Затем Воронин позвонил в милицию, дежурному офицеру майору Белову:

— Алексей Андреевич, мне нужно из дома отлучиться на некоторое время. Если что случится, то звоните Дворжецкому, я буду у него.

— Понятно, — сухо сказал Белов. Он все еще держал обиду на Дворжецкого за то, что тот не позволил ему сразиться с убийцей брата и отомстить. И на Воронина Белов тоже был обижен — за то, что тот, отговаривая от дуэли, неосторожно сказал, что Ёсицунэ может победить только хороший фехтовальщик. Получалось, будто Воронин считает Белова плохим фехтовальщиком.

Повесив трубку, Воронин усмехнулся на Белова. Обижен он, видите ли. Ему, можно сказать, жизнь спасли, а он дуется, как мышь на крупу. Ну и черт с ним! На обиженных воду возят…

Личной машины у Воронина не было, поэтому до дома Дворжецкого приходилось добираться общественным транспортом. Маршрут до трамвайной остановки Воронин выбрал таким образом, чтобы пройти мимо дома, в котором жил Егор Трубников. Воронин не поленился, поднялся на пятый этаж, понажимал на кнопку звонка квартиры 22. Никто не открыл дверь — хозяина по-прежнему не было дома. Воронин вздохнул — зря тащился! — спустился, вышел на улицу и продолжил путь к остановке трамвая.

К Дворжецкому Воронин добрался через полчаса после телефонного звонка.

— Привет, — сказал Дворжецкий, открыв Воронину дверь. — Проходи на кухню.

Отчего мы всегда зовем друг друга на кухню? — подумал Воронин, разуваясь. — Наши жены, встречая подруг, приглашают их в комнату, усаживают в кресло или на диван и щебечут под аккомпанемент невыключенного телевизора. Мы же — на кухню, всегда на кухню.

— Чай или кофе? — гостеприимно спросил Дворжецкий.

— Спасибо, но я только что отужинал дома, — вежливо отказался Воронин, присаживаясь на табурет.

— На тот случай, если ты все-таки передумаешь, чайник я поставлю. — Дворжецкий повернулся к плите, зажег газ, поставил на огонь чайник и бросил через плечо, как бы невзначай: — Я сегодня имел беседу с Вершининым, пытался обсудить с ним наши общие дела.

— И что сказал старик Оберон? — полюбопытствовал Воронин.