Павел Липский - Тень угасшего пламени

- Ты и сам этого не знаешь, Ворон. Забыл?

- Теперь знаю. Мое имя Мориэнд, - сказал шаман, поднимая на Дея светящиеся зеленым мертвым огнем глаза.

Дракон попятился назад, а на его лице появилось выражение удивления, смешанного с ужасом.

- М..М..Мориэнд? Ты... я... я знаю это имя! Я вспомнил... Ты... тот шаман, который уничтожил Хранителей? Это ты? Не может быть! Невероятно!

- Да, это так, - на бледном лице шамана проступила легкая усмешка. - Я сделал это, дракон, и обрек тысячи невинных душ на жуткое посмертие, потому что больше некому провожать их в их следующий путь. Я совершил это, потому что был одержим желанием. Последний раз повторяю, уйди с дороги, или я уничтожу тебя.

- Ну, уж нет, Мориэнд, - голос Дея стал снова веселым. - Мне ты вряд ли причинишь вред, я ведь черный дракон, помнишь?

- А мы проверим, - сказал шаман, выбрасывая вперед левую руку.

С его ладони сорвался сгусток зеленого пламени и ударил в то место, где только что стоял дракон, но там его уже не было. Дей быстро трансформировался в свой истинный облик и, на мгновение остановившись, прорычал:

- Я... не... могу... ранить... тебя, но... это... и... не... требуется... Веселого... времяпровождения...

Дракон сорвался с места и нырнул в арку входа. А потом зал содрогнулся. Мориэнд сорвался с места и гигантскими прыжками двинулся к выходу. А Дей, тем временем описал очередной круг в воздухе и всем своим телом ударился в скалу над входом в обсерваторию. Камень пошел трещинами, но дракон не успокоился. Сделав еще один разворот, он снова упал всем телом на скалу, которая на этот раз с тяжелым грохотом раскололась и рухнула вниз, заваливая отверстие входа. Оттуда, снизу донесся яростный и беспомощный крик шамана, а черный дракон, оглядев завал, остался им вполне доволен, и тут же, поднявшись выше, полетел к известному ему месту, где располагался главный храм.

Глава двадцать девятая

Тоннель был очень длинным и абсолютно не освещенным. Гродерик заметил, что раньше здесь было достаточно света, но, по всей видимости, за прошедшие тысячелетия механизм вышел из строя, или прекратилась подача питающей все устройства энергии. Ричард всматривался вперед, ухватившись за металлический бортик движущейся платформы и тщетно пытаясь что-то разглядеть во мраке. Его спутник по большей части молчал, а слабый свет, излучаемый им, отбрасывал тени на стенки тоннеля.

- Долго нам еще ехать? - спросил Ричард, уже потеряв всякую ориентацию во времени.

- Не знаю, - ответил Гродерик. - Эти вагонетки автоматические, не предусмотрено никакого ручного управления или контроля. Нам остается лишь ждать и надеяться, что все управляющие механизмы все еще в рабочем состоянии.

- Да уж, не шибко много, - покачал головой в темноте Ричард. - Но, многое еще работает. Вы хорошо строили, надо сказать. Техника моего мира вряд ли бы пережила несколько тысячелетий.

Рыцарь ничего не ответил. Вагонетка бесшумно скользила вперед, и лишь движение застоявшегося воздуха показывало, что она двигается.

- Да, мы многого добились, - сказал Гродерик после длительного молчания. - Видел бы ты нашу цивилизацию в ее золотое время. Наука проложила путь, как в недра земли, так и в голубые выси, пучины морей и бескрайние пески раскрывали нам свои тайны. Кто знает, чего еще мы могли бы достичь, если бы не началась эта глупая война? Хотя, быть может, это и была наивысшая точка развития, после которой нас ждал только спад и разложение? Была такая теория, мы тогда не принимали ее в серьез. Что уж теперь, когда все наши удивительные достижения погребены под толщей веков так, что даже нынешние люди, ты говоришь, не помнят о нашем существовании. Грош цена, в таком случае, нашему прогрессу.

- Я не знаю, что тебе на это ответить, рыцарь, - задумчиво сказал Ричард. - В моем мире множество великих цивилизаций погибло, оставив после себя монументальные памятники или не оставив ничего, а о многих, вероятно, мы вообще даже и не знаем. Наверное, человеческое общество просто не может развиваться бесконечно и, как любой живой организм, достигает своей старости, увядания и, затем, погибает, чтобы дать место другим.

- В этом есть зерно истины, - сказал Гродерик, и из-под глухого шлема послышался тихий вздох. - Но ведь это было так глупо... Мы перебили друг друга из-за эфемерной идеи, которая даже не была правдой.

- В истории моего мира было множество примеров подобного рода. Видимо, такова человеческая природа, и у вас здесь она такая же. В лучшие годы найдется тот, кто будет чем-то недоволен, а если на то нет подходящей причины, он ее придумает.