Павел Липский - Тень угасшего пламени

Ворон поудобнее подложил руки под голову и глубоко вздохнул. Лагерь спал, теплились угли костров, отовсюду слышалось сопение и, кое-где, храп. Шаман постелил свою циновку во внешнем кругу так, чтобы иметь как можно меньше соседей. Яркие образы все еще витали перед ним, лучше всего запечатлелась в его мозгу размытая картина, представлявшее собой сухое старческое лицо, и сопутствующее ей ощущение прикосновения рук. Это воспоминание ничего не проясняло, но Ворону почему-то захотелось улыбнуться. Во всяком случае, он был доволен, что смог пробиться к своим детским воспоминаниям. Может быть, получится узнать больше?

... - В стороны, - повелительным голосом сказал рослый молодой мужчина с густой копной серебряных волос. Он подобрал полы своего длинного простого одеяния из грубой ткани и склонился над лежащим на земле человеком, в боку которого зияла окровавленная рана. Окружающие люди, в основном бородатые мужчины в поношенных кожаных куртках и с луками в руках, незамедлительно подались назад, молча признавая превосходство беловолосого над собой. На их суровых лицах читалось сострадание к товарищу и некоторое беспокойство за исход дела, но был там еще и страх перед носителем Тьмы. Они боялись его, потому что не понимали природы его силы, что всегда было свойственно людям.

А шаман, тем временем, положил свою правую ладонь на лицо раненого, отчего тот вздрогнули сразу обмяк. Дыхание его стало ровнее, хотя видно было, что дышит он с трудом. Вторую свою руку беловолосый медленно приближал к ране и, достигнув ее, не остановился, а, продавив пальцами плоть, вошел внутрь. Раненый человек никак не отреагировал на это действие, он глубоко спал. Шаман же прикрыл глаза и выдворил из своего сознания все посторонние мысли. На это ушло мгновение, затем он расслабился, и перед его внутренним взором все четче и четче стала вырисовываться картина. Кости, мышцы, кровеносные сосуды. Он видел тело раненого человека как бы изнутри, чувствовал каждую его клетку и был им в то же самое время. Его сердце забилось в унисон с сердцем раненого, и тогда шаман выпустил свои силы наружу. Робкие язычки тьмы, вихрились, скручивались, тыкались во все места без очевидной закономерности, заполняя пространство человеческого тела. Для шамана это выглядело, как если бы весь объем постепенно занимала темная жидкость, скрывающая все своим непроницаемым цветом. Теперь перед его внутренним взором было лишь матовое озеро, черная гладь, не отражающая ничего. И в то же время он чувствовал себя опустошенным. Он понимал, что это озеро вытекло из него самого, оставив почти пустую оболочку. С каждым мгновением становилось все труднее, вот-вот перетечет последняя капля - и он упадет, потерявший все. Но в этом и заключалось мастерство исцеления Тьмой. Дать на время, одолжить силу, залечить рану, а потом в самый последний момент, на волоске от гибели, забрать обратно, оставив лишь исцеленное тело.

Так произошло и сейчас. Тьма втянулась обратно, заняла свое законное место, озеро исчезло, и беловолосый шаман снова стал различать органы, ткани и кости. Но на том месте, где только что зияла пробоина, теперь был лишь красный рубец на коже. Шаман открыл глаза и убрал свои руки с раненого. Тот застонал, но не проснулся.

- Пусть он проспит до ночи, а потом хорошо покормите его и дайте напиться, - сказал он стоящим вокруг него охотникам, чуть было не потерявшим сегодня своего друга.

Беловолосый человек встал, оглядел всех твердым взглядом и, заложив руки в рукава своего одеяния, пошел прочь, к аккуратной арке, выложенной из темного камня, за которой сбегали вниз семьдесят семь ступеней...

Кто-то особенно громко захрапел, и Ворон тут же очнулся от своих видений. Он недовольно поморщился, вздохнул и поднялся с циновки. Оглядевшись вокруг и удостоверившись, что все спят, мужчина тихо пошел в сторону небольшой березовой рощи, которая еще в конце дня привлекла его внимание. Роща была не крупная, но посреди нее имелась поляна практически правильной круглой формы. Лишь увидев ее, шаман тут же вспомнил, что подобные фигуры отлично служат сосредоточением любой энергии. Новые воспоминания пробудили вслед за собой череду других, быть может, не таких красочных, скорее являвшихся уже полученными навыками. Шаман вошел в рощу, встал в середину круга и прислушался.

Ничего особенного, шум ветра, шелест листвы, разные ночные звуки. Мужчина закрыл глаза и попытался почувствовать ночь. Выходило с трудом, но с каждым мгновением восприятие становилось все острее. Он видел, как сок бежит по стволам окружающих его деревьев, чувствовал слабые жизненные импульсы мелких обитателей рощи под ногами, а вскоре ощутил и спящих людей неподалеку. Остановив ток мыслей в своей голове, шаман добился полной внутренней тишины, и, так и не открывая глаз, стал медленно передвигаться по поляне, выполняя древний ритуальный танец - комплекс специальных движений, формирующих сродство с первоначалом. Это знание, как и все прочие, всплыло само собой, разбуженное вместе с другими воспоминаниями.