Василий Горь - Хейсар

— Да не «возможно», а точно!!! Он переживал за меня!!! Переживал, понимаете? А я…

— А вы переживаете за него…

— Регмар!!!

— Вы хотите сказать, что я ошибся и что вы рассчитывали его добить?

— Да как вы смеете!!! — заорала я. — Я приехала извиниться!!!

— Я так и понял… — кивнул он. — А теперь, когда вы выполнили свой долг, позвольте мне выполнить мой.

— Я должна…

— Нет!!! — рявкнул он. — Если вы действительно желаете графу добра, то постарайтесь не показываться ему на глаза до полного выздоровления.

…К каретному двору я шла как в тумане — не замечала приветствий попадавшихся навстречу дворян, не слышала их возмущенных шепотков за спиной и с запозданием реагировала на подсказки следующих за мной телохранителей. Почему? Да потому, что их «вправо», «влево» и «вперед» ОТДАЛЯЛИ меня от человека, оказавшегося на Грани из‑за меня! Что самое обидное, я не могла даже пообещать себе вымолить прощение Грасса после того, как он выздоровеет: клятва, данная Богу — Воину, превратила меня в пушинку, влекомую ветром чужого Предопределения, и лишила даже намека на свободу воли. А количество оставшихся Крому Шагов превращало возможность увидеть Рендалла еще хотя бы раз в нечто неосуществимое…

…Подсказки закончились. Довольно скоро. То ли потому, что хейсарам надоела моя запоздалая реакция, то ли потому, что они решили дать мне возможность подумать. Где меня мотало — не скажу, потому что не помню: через некоторое время я пришла в себя у распахнутого настежь окна, выходящего к Лабиринту.

Кое‑как стряхнув с себя оцепенение, я растерянно вгляделась в хитросплетения кизильника и барбариса, повернулась, чтобы поинтересоваться у хейсаров, в каком месте дворца мы находимся, и услышала ворчание, донесшееся сквозь «стену» ближайшего кабинета [36] Кабинет — элемент ландшафтного дизайна, группа декоратив ных кустов и деревьев, расположенных по периметру. :

— …а то закончишь как Этерия Кейвази!

Слышать имя баронессы в таком контексте мне еще не приходилось, поэтому я оперлась руками о подоконник и превратилась в слух.

— Маменька, я просто высказала свое мнение. Один — единственный раз!

— Сколько раз тебе повторять — мужчины любят не умных, а дур! Дур, понимаешь?! Хлопай ресницами, красней, пори чушь! Делай что угодно, но всегда, слышишь, всегда соглашайся со всем, что они говорят!!!

— Но ведь леди Этерия поразила короля Неддара не чем‑нибудь, а своим умом!

— И чего она добилась? — презрительно фыркнула «маменька». — Жалкой десятины [37] Десятина — десять дней. в его постели? Презрения высшего света? Или клейма «бывшей»?

— Ну, она все‑таки была его фавориткой. А все остальные — нет!

— Она БЫЛА!!! Была, а теперь — в опале! И уже никогда не вернется ко двору…

— Ну да… Вы правы… И все равно — она очень умная.

«Маменька» аж задохнулась от возмущения:

— Умная? Дура она! Причем полная: я сегодня беседовала с мэтром Фитцко, и он сказал, что за все время своего пребывания рядом с королем Этерия Кейвази не смогла раскрутить его ни на одно платье!!!

— Как это?

— А вот так: все, что ей шилось, оплачивал барон Дамир. Из своего кошеля!

«Опала? Какая опала?» — запоздало удивилась я. Потом поняла, что о таких вещах просто так не судачат, и сорвалась с места: леди Этерии требовалось участие. И чем быстрее — тем лучше…

…К тому времени, когда мне подали карету, мои мысли снова вернулись к графу Грассу. Поэтому, забравшись внутрь, я села не на заднее, а на переднее сиденье и, слегка сдвинув занавески, уставилась на окна Западного Крыла.

Когда карета легонько качнулась и начала набирать ход, я прикрыла глаза и попыталась представить себе, как граф Рендалл просыпается, встает, выглядывает в окно, видит отъезжающую карету с гербом баронов Кейвази и машет мне рукой.

Увы, получилось совсем не так, как я хотела, — сначала перед моим внутренним взором возникло его изможденное лицо, потом — тоненькие, едва видимые жилки на шее и покрытая темными пятнышками кожа рук.

«Он выздоровеет! Обязательно выздоровеет!» — мысленно затараторила я и почувствовала, что снова плачу…

…Досмотр кареты перед выездом в город занял считаные мгновения: десятник королевской стражи, заглянувший внутрь, тактично сделал вид, что не заметил моего зареванного лица, быстренько закрыл дверь и тут же приказал открыть ворота.

Я криво усмехнулась и уставилась на кованую решетку с гербом Латирданов, постепенно уменьшающуюся в размерах. А через минуту, когда карета свернула на Дворцовую, задвинула занавеску и откинулась на спинку сиденья — демонстрировать досужим прохожим свое опухшее лицо у меня не было никакого желания…