Василий Горь - Хейсар

— Говори!!!

— С — скажу! Ща — а-а!!! — перепуганно взвыл Нур и, вырвавшись из его рук, затараторил: — Обоз при — э-был… Из Кара — э-вата…

— Обыскивали? — встревоженно поинтересовался Юлай.

— Дык!!! — одернув подол рубахи, заулыбался Ушастый. — Ча — э-тырежды! Па — э-дароге и тута! Но груз, э — э-э, не на — э-шли…

— А че наверху? День? Вечер?

— Ночь… Аттарки ушли ды — ва часа на — э-зад… Мои все спят…

— Отвел?

— Дык…

— Куда?

— На второй… В пе — э-рвую справа…

— Понял. Сейчас поднимусь…

Говорить два раза не понадобилось — толком не дослушав его последней фразы, Нур опустился на четвереньки и неожиданно шустро для довольно грузного тела исчез в темной, почти черной, дыре.

Проводив его взглядом, Юлай неторопливо прошел в дальний угол, поднял с пола свою котомку, вытащил из нее какой‑то свиток, внимательно проглядел и сунул его за пазуху:

— Ну наконец‑то! Не знаю, как ты, а я уже заждался…

Негзар криво усмехнулся — он ждал не приезда какого‑то там человека, а возможности покинуть Шаргайл с Аютэ и обещанными деньгами.

Поняв, о чем он думает, илгиз ухмыльнулся:

— Еще пару дней ожидания — и Аттарки решат, что мы выбрались из Шаргайла еще в первую ночь…

— Решат. Но поиски не прекратят… — хмуро буркнул Мышь.

— И что? Тайник в телеге они не нашли, значит, мы выберемся! — уверенно сказал Юлай, хлопнул Негзара по плечу и подошел к лазу: — Ладно, мне надо идти… Ты тут поаккуратнее!

Негзар равнодушно пожал плечами — мол, справлюсь, — поднял щит, чтобы закрыть его за Подсвечником, дождался, пока тот опустится на колени перед лазом, и неожиданно для себя услышал ехидный смешок илгиза:

— Да, чуть не забыл: меня не будет больше часа! Не теряй времени, мужчина…

«Он — долинник, поэтому не понимает, что несет… — пытаясь не думать о предоставленной ему возможности, мысленно буркнул Мышь. — Лар’ват — это… это…»

Слова, которые должны были описать то, как он видит первый бой, находиться не желали. Видимо, потому, что он в друг представил себе, как наматывает ЕЕ волосы на левый кулак, как выгибает ЕЕ шею назад и как впивается губами в ЕЕ губы…

Картинка получилась такой четкой, что во рту тут же пересохло. Бросив взгляд на Аютэ, все так же безучастно глядящую в потолок, он шагнул к столу и сделал еще несколько глотков. Прямо из кувшина.

«Я устрою лар’ват в Каравате… — пообещал себе Мышь. — Получу обещанные деньги, сниму комнату на лучшем постоялом дворе, запрусь в ней дня на три — четыре и…»

Что будет после этого «и», он увидел совершенно четко: сначала он снимет с себя перевязь с алчигами и пояс с кинжалом и положит оружие на стол. На свободное место между кувшином с белогорским и тарелкой, на которой сиротливо лежит недоеденный кусок сыра. Потом вспомнит про засапожник — и с силой воткнет его в столешницу. Потом промочит горло еще парой глотков хорошего вина и выдохнет первые слова своей Песни:

— Аютэ Два Изумруда из р ода Ракташ! Я, Негзар Бросок Копья из рода Гатран…

— Я — Аютэ Два Изумруда из рота Аттарк! Ты — не Бросок Копья, а Мышь! И ты не Гатран, а ори’те’ро! — неожиданно для него ответила Аютэ.

Сообразив, что произнес слова Песни вслух, причем так, как придумал тогда, когда был Гатраном, Негзар еле удержался от стона. Потом в груди закололо, в ушах зашумела кровь, а зубы сжались так, что заныли виски.

А Два Изумруда замолкать не собиралась — дав ему «насладиться» ощущениями, она нанесла еще один удар:

— Не трать время на Песнь — я ее не услышу. Никогда!!!

Последнее слово, сказанное ею, ударило больнее, чем все, сказанное до этого, и Мышь, отшатнувшись назад и почувствовав спиной сырой холод стены, изо всех сил врезал по ней кулаком.

— Стена не медведь, на удар не ответит… — презрительно бросила Аютэ. — Впрочем, о чем это я? Ведь для тебя главное, чтобы было нестрашно!

— Я взял медведя! Один!!! — сорвав с шеи шнурок и бросив его к ее ногам, воскликнул он. — Вот его когти, смотри!!!

— Не верю!

Засапожник сам собой прыгнул в руку и чиркнул по предплечью:

— Кровь от крови твоей, Барс! Слово!!!

— Хм, надо же! — после небольшой паузы хмыкнула она. И тут же уколола снова: — Наверное, он был старым или больным… А может… может, его держали в клетке?!

У Мыши потемнело в глазах — Аютэ издевалась! Над ним, воином, пробравшимся на женскую половину сарти рода Аттарк и выкравшим жену старшего сына аннара!

От мысли о том, что он сотворил невозможное, на душе стало легко — легко, а отчаяние, еще мгновение назад мешавшее нормально дышать, сменила какая‑то бесшабашная злость: