Василий Горь - Хейсар

— Я — воин. За меня говорят мои дела!

— Дела? Это какие? — выгнув бровь, поинтересовалась Два Изумруда.

Ответ на этот вопрос он знал. Поэтому улыбнулся:

— Ты — моя, и…

— Твоя?! — передразнила его Аютэ, а потом скривила губы в презрительной усмешке: — Эйдине! Ты сможешь назвать меня своей только после лар’вата! А его не будет…

— Будет! Прямо сейчас!!! — выйдя из себя, рявкнул он и, рванув ворот араллуха, шагнул вперед: — Я, Негзар по прозвищу Мышь, беру тебя, Аютэ по прозвищу Два Изумруда, по до’ери…

…Вцепиться в магас не получилось — почувствовав его движение, Два Изумруда дернула головой, и рука Негзара пролетела мимо ненавистных уасти.

— Уарс! — воскликнула Аютэ и, в мгновение ока откатившись к стене, попыталась ударить его в низ живота.

Если бы не связанные за спиной руки, удар мог и получиться, а так ее правая нога пролетела на расстоянии пальца от бедра Мыши и оказалась в захвате:

— Неплохая попытка…

Удар левой, погашенный рывком за захваченную ногу, не получился вообще. Так же, как и судорожные попытки вырваться или ударить коленом.

— Да, сопротивляешься ты как‑то слабо… — перевернув ее на живот и намотав на руку с десяток косичек, ухмыльнулся Негзар. — А я почему‑то думал, что с тобой придется повозиться!

Связанные за спиной руки дернулись, схватили воздух и нащупали задранный им подол.

— Правильно, подержи, чтобы я лучше видел… — с наслаждением сжав по — девичьи крепкий зад, хрипло сказал Мышь. — И, чтобы не терять время, раздвинь ноги…

Два Изумруда дернулась, попыталась вырваться, зашипела от боли в затылке и придавленной коленом пояснице, а через мгновение расслабилась:

— Я, Аютэ Два Изумруда из рода Аттарк, никогда не буду ничьей, кроме Ваги Крыла Бури! Кровь от крови твоей, Барс!! Слово!!!

— Будешь! Моей!! И прямо сейчас!!! — расшнуровывая ансы, пообещал Негзар, рывком за волосы заставил ее повернуть голову направо и похолодел — изо рта ЕГО ЖЕНЩИНЫ потоком лилась кровь!

На следующий рывок, перевернувший ее на спину, Аютэ не отреагировала — остановившимся взглядом смотрела перед собой и, кажется, даже не дышала. А когда Мышь осторожно взял ее за подбородок, вдруг пришла в себя, криво усмехнулась и… выплюнула ему в лицо откушенный язык:

— Я… е — у-у… о — ей… и — ког — а…

…Долгожданный знак — троекратная вспышка кресала — осветил угловое окно второго этажа. То самое, из которого при необходимости можно было выбраться на крышу каретного сарая, пробежать до забора и затеряться в переулках Гостевого Конца.

«Предсказуемо…» — удовлетворенно подумал Неддар, потом услышал скрежет зубов стоящего рядом Ваги и нахмурился, вспомнив, что со дня похищения Аютэ «Королевскую охоту» обыскивали раз двадцать.

«Плохо обыскивали…» — мысленно фыркнул он, проверил, как выходит из ножен родовой клинок, и до рези в глазах вгляделся в непроницаемо — черную тень рядом с черной дверью постоялого двора.

Удар сердца… Другой… Третий… — и отделившиеся от нее пятна мрака бесшумно нырнули в дверной проем.

Усилием воли справившись с холодком в груди, Латирдан прикоснулся к плечу Кабара, дождался, пока тот сцепит пальцы в «стремя», поставил в него правую ногу, оттолкнулся, взлетел на крышу каретного сарая и, дождавшись, пока Вага заберется следом, скользнул к полуоткрытому окну.

Прищурился. Дождался, пока глаза привыкнут к свету мерной свечи, краем сознания отметил, что брат Годрим держится очень даже неплохо, и вгляделся в его собеседника.

Тот — не слишком высокий, но широкий в плечах и кости мужчина — выглядел воином: взгляд, ухватки, привычная настороженность и место, которое он занял относительно двери и распахнутого окна, просто кричали о том, что этот человек знает, с какой стороны браться за меч, и готов ко всему.

Команды начинать движение — теньканья пересмешника — слышно не было, поэтому король вслушался в тихий разговор.

— …сов восемь! — кончиком ножа выковыривая грязь из‑под ногтей, высокомерно вещал брат Годрим. Видимо, отвечая на заданный вопрос. — Конечно же, если мне не будут мешать…

— Значит, к вечеру она будет готова? — никак не отреагировав на его тон, обрадованно уточнил воин.

— К какому, к Двуликому, «вечеру»?! — чуть повысив голос, возмутился брат — надзиратель. — Я закончу работать к часу горлицы, а уже в полдень ты отправишь меня обратно!