Сергей Мясищев: Обреченный на скитания 2

Милёна присела около меня, взяла за руку:

— Ты только не переживай. Умер Рекс, похоронили мы его, — успокаивающим голосом проговорила девушка — Ты только не волнуйся, тебе очень вредно волноваться.

Я замер пораженный.

— Как умер? Он не может умереть. Понимаешь!? Он не может умереть!

— Все когда-нибудь умирают, — ответила Жизнемира — я не умею лечить Карфанов. Тебя-то еле спасли…

Милёна встала и вышла. Жизнемира внимательно смотрела на меня и молчала. Её взгляд проникал вовнутрь, и, казалось, выворачивал меня наизнанку.

— Не смотри на меня так! — попросил я и откинулся на подушку, — и так тошно!

— Он тебе был дорог?

— Рекс! Рексик! Собачка ты моя! — задумчиво проговорил я, в глазах предательски щипало, — он спас меня. Если бы не он, от меня даже костей не осталось бы! Сожрала бы меня та тварь и не подавилась!

— Какая тварь? — тревожно спросила Жизнемира

— А я почем знаю? — медленно ответил я, — там, в лесу наткнулись на краба ходячего. Если бы не Рекс, сожрало бы меня недоразумение лесное.

— Мне очень жаль. Смирись, он выполнил то, что должен был! — спокойным, мягким голосом проговорила женщина, и добавила, — И еще, не играй с Милёной. Так будет лучше и тебе, и ей.

— Хорошо! — отстраненно отозвался я. Жизнемира вышла.

Я лежал, и в голове было пусто, а на душе гадко. Как же я быстро привязался к Рексу. И совсем не важно, что он волшебный, для меня это был, прежде всего — друг, пожертвовавший собой ради меня! А все мое упрямство, пошел бы в обход, и ничего бы не было! Сам себе подлянку устроил! Прошелся по Проклятому лесу без приключений и решил, что самый крутой в мире!

Что же так погано-то? И сам чуть не сдох, спасибо добрым людям — подобрали, и подарок Древних угробил. Настроение было отвратительное!

Вошла Милёна:

— Ты есть будешь?

Желудок предательски буркнул, выдав меня с головой:

— Можно.

Через несколько минут мне в постель принесли тарелку похлебки. Не совсем удобно было есть голяком, но я вредничать не стал. Ну, не предложили одеться, значит, тут так принято.

— А где моя одежда? — глотая очередную ложку похлебки, спросил я.

— В кладовке, — ответила Милёна, — принести? Только она негодная вся. Я ее постирала и хотела зашить, но не смогла. Она у тебя замагичена на крепость.

— Что совсем негодная? — удивленно спросил я, — вроде нормальная была.

— Ну да! — усмехнулась девушка, — дыра на дыре. Сейчас поешь, перевяжу тебя и принесу твои лохмотья. Если хочешь.

— А что, ты меня сама перевязываешь? — настороженно спросил я.

— Нет, одна я тебя не поверну. Бабушка помогает. Ну, теперь-то ты и сам можешь вертеться, могу и сама. А что?

— Я как бы неодет. Ничего?

— Привыкла! — Милёна смущенно наклонила голову, — и потом ты без сознания был.

— Может, сначала принесешь мою одежду, а потом перевязывать будете. Я стесняюсь находиться голяком перед двумя красивыми женщинами.

— Сейчас, — улыбнувшись, Милёна вышла и через минуту принесла ворох моей одежды. Положив все на стул, молча вышла. Я достал из своего рюкзака, который тоже был тут, чистые плавки и быстро натянул их. Ну, вот другое дело. Достал аптечку, сделал себе уколы при ранениях. Комплекс какой-то. Заглянула Жизнемира:

— Что ты делаешь? — спросила она, увидев в руках у меня ампулу-шприц.

— Укол от заражения. Комплекс.

— Я не поняла, что ты сказал… Ты воздействуешь иглой на жизненные точки? Ты умеешь? — спросила женщина.

— Это не совсем то, про что вы подумали. Это настойка Древних и игла Древних. Внутри, вот тут, жидкость. Ее вот так колют и вводят в тело лекарство.

— Где ты это взял?

— На Пустоши, — хмуро ответил я, потому, как только что сам вспомнил, что такое Пустошь.

— Парень, ты нашел на Пустоши какую-то дрянь и колешь ее себе? — возмутилась Жизнемира, на шум пришла Милёна, — мы тебя тут две недели с того света вытаскиваем, а ты вот так, не зная ничего, колешь себе непонятно что!? Ты вообще понимаешь, что ты сейчас сделал? Я же не Мать Природа, чтобы тебя из мертвых поднимать! Милёна! Зачем ты принесла ему это? Вы что тут творите?

Женщина разошлась не на шутку. Глаза ее пылали праведным гневом! Она подошла и вырвала у меня из рук рюкзак.

— Успокойтесь. Если я уколол себя, значит, знаю что делаю, — ответил я и сел на кровать, — утомили вы меня.

Я лег и закрыл глаза. Пять минут, как очнулся, а событий на три дня хватит. Ох, уж эти женщины! Жизнемира в сердцах бросила рюкзак и ушла, хлопнув дверью. Ну и фиг с ней, разоралась тут. Без нее хреново! На лоб опустилась мягкая ладонь. Я открыл глаза. Рядом сидела Милёна: