Ольга Погожева - Я стану твоим врагом

Северина ответила согласием на оба его предложения. Случившийся прошедшим вечером скандал лишь подогрел желание императрицы избавиться от недавней помощницы. Герцог поинтересовался деталями, и получил их в самых ярких красках от леди Августы, взамен вытребовавшей от него обещание написать письмо с тем, насколько благополучно они добрались до сердца Валлии — Галагата. Герцог пообещал — в лице Августы он получал почти бесценный информационный кладезь всех слухов, пикантных событий и скандальных связей при реннском дворе, а уж это давало ему такие неограниченные возможности, что Ликонт мог гордиться собой. Беспокоила только необыкновенная настойчивость Нивелийской леди, но пока что можно оставить всё, как есть: время было его союзником.

Скандал замяли; слово леди Марион против слова леди Августы. Синяя баронесса сослалась на странную готовность Нивелийки идти в чужую опочивальню — уж не затем ли, чтобы подбросить якобы ворованный браслет? Придворные не знали, кому верить — Марион, несмотря на царствующую вокруг неприязнь, сумела создать себе авторитет уважаемой женщины, человека, который не станет бросать слов на ветер; в отличие от Августы, чей черный язык пугал даже самых влиятельных людей Аверона.

И всё же третий скандал за прошедший месяц стал последней каплей для Северины: чаша весов дрогнула, увлекая бывшую верную незаменимую помощницу вместе с собою вниз. Императрица пожелала отправить её подальше от двора — и предложение Ликонта пришлось как нельзя кстати. Синей баронессе были не рады в Авероне — по крайней мере, сейчас — а в Валлии для неё открыта, можно сказать, новая жизнь.

Северина прокрутила разговор в голове несколько раз, прежде чем позвать леди Марион — удивительно, но даже ей было сложно вести подобный разговор с баронессой, хотя императрица много лет, без всякого сожаления изгоняла неугодных придворных со двора.

Марион выслушала её с непробиваемым выражением лица. Как всегда, баронесса не высказала своего недовольства, не проронила ни слова против императорской воли, но Северина знала — в этот самый момент она потеряла самое главное, что было в её личной помощнице и телохранителе — преданность. В тот миг, когда императрица начала говорить, с каждым словом, от которого каменели черты посеревшего лица баронессы, она по капле теряла её верность, её лояльность к патронессе, её готовность порвать в клочья тех, кто угрожал бы авторитету, репутации, здоровью и жизни императрицы. И это оказалось тяжело.

— Скажи мне что-то, — не выдержала тогда Северина, устав ждать от неё реакции. — Марион!

Воительница смерила её взглядом — таким, каким она смотрела на Августу в моменты её диких выходок — и очень спокойно спросила:

— Что вы хотите от меня услышать, ваше величество?

И в тот миг Северина поняла, что доверительные разговоры остались в прошлом. Синяя баронесса могла молчать — но никаких слов не требовалось ей, чтобы осознать главное: Марион не забудет предательства и унижения, пережитого в рабочем кабинете императрицы. А значит, об этом нельзя забывать самой Северине, ведь жалость к неприятелю — самая худшая вещь из возможных. Она не могла считать отныне леди Марион другом, а значит, баронессе придется провести в Валлии долгие, долгие годы…

Марион вспоминала об аудиенции, сидя верхом на коне и в полном облачении. Она, как капитан столичной стражи, и её воины сопровождали делегацию до самого выезда их из города. Это был последний день её службы у императрицы. Северина отпускала её домой, в фамильный замок Синих баронов, чтобы привести дела в порядок и должным образом подготовиться к переезду. Принцесса Таира с эскортом отправлялась в Галагат уже через три месяца — монархи спешили, заключая союз, едва выдерживая положенные церемонией сроки — а с ней отправится в путь и сама Марион.

Пожалуй, лишь печальные известия из дому, полученные накануне аудиенции, помогли ей держаться, не поддаваться уничижительной волне, окатившей, казалось, всё её существо. Никогда прежде Марион не чувствовала себя настолько раздавленной, побитой и униженной — как старая брехливая псина, которой дает пинка хозяин…

Письмо, полученное накануне, было написано управляющим и имело крайне лаконичное содержание: благородный сэр Кеннет, занимавшийся воспитанием Синего баронета Михаэля, тихо скончался во сне от затяжной хвори, кончину от которой давно пророчили все лекаря…

Судьба подбрасывала ей испытания одно за другим, и Марион не знала, хватит ли у неё сил победить в бесконечной борьбе. Будто недостаточно было того, что она потеряла Магнуса! Будто недостаточно свалившихся на неё проблем, вражды с Ликонтом и внезапного помешательства Северины, решившей покончить с верной многолетней службой и отправить её на вражескую территорию, чтобы навсегда избавиться от непростой ситуации, сложившейся вокруг фаворитки — а уж в том, что вернуться в Аверон в ближайшие несколько лет ей не удастся, Марион не сомневалась. И вот теперь — друг семьи, почти родственник, близкий человек, единственный, кому могла она доверить воспитание своего сына…