Вячеслав Грацкий - Разлом

— Я буду учить тебя и остальных только по одной причине, — сказал старик. — Потому что, то, чему я научу тебя, рано или поздно заставит тебя отказаться от мести. И когда-нибудь убийство вызовет у тебя отвращение.

Зарель посмеялся над стариком и забыл о его словах на десять лет. Десять долгих и кровавых лет. А потом случилось то, о чем говорил карнелиец. Зарель понял, что не может больше убивать. Не хочет, не видит в этом никакого смысла.

Было ли к этому причастно искусство боя, которому учил его старик или к этому Зарель пришел сам? Он не знал ответа. Зато он знал, что отсутствие достойных противников превратило сражения в нудную работу задолго до того, как он отказался от войны.

Но сегодня, впервые за много лет Зарель сражался на пределе. Сражался, ведомый лишь одним желанием — успеть перебить противников до того, как они уничтожат его воинов.

И нараки умирали под его ударами. Но все же недостаточно быстро, чтобы его товарищи могли выжить.

И Зарель вновь остался один.

Деревня, где он родился. Первые «белоголовые». Его новое племя. Семья. Последние «белоголовые». Он потерял их всех...

Зарель медленно встал и, оставляя на лестнице кровавые следы, стал подниматься к замку. У него оставались еще кое-кто. Они не были его родичами или друзьями, он и знал-то их всего несколько дней, но все же...

Все же они оставались последними, с кем его связывали хоть какие-то отношения. И он не хотел потерять их, как потерял всех остальных.

— Что это ты там шепчешь, Роланд? — бросил Райнхард. — Проклятия?

Он провел по сфере рукой и по ее поверхности, словно по воде, стали расходиться круги.

— Ты любишь Селену, она любит тебя, все это очень кстати. Признаю, я не планировал этого заранее, но, в конечном счете, это пойдет на пользу.

— Что ты несешь?

Сердце Роланда встревоженно трепыхнулось.

— Все очень просто. Истинным обладателем всех Осколков станешь ты, Роланд.

— Что это значит? — зарычал карнелиец.

Он пододвинулся вплотную к пузырю. Кончик носа защекотало, между ним и пузырем стали проскакивать искорки.

— Что за бред? Зачем это мне?

— А кто сказал, что это предназначено тебе? Ты всего лишь инструмент, нужный для совершения ритуала. Просто инструмент. Также как и Селена, также как и я. Но я, конечно, инструмент более высокого уровня, — Райнхард усмехнулся.

— О чем ты?

— Я говорю о возрождении Владыки! И ты станешь ключевым звеном в его новом воплощении на земле!

— Во мне? Ты хочешь, чтобы он воплотился во мне?

— Какой же ты тупой, — поморщился Райнхард. — Бог не может воплотиться в обычном человеке, ты не прожил бы в таком случае и нескольких секунд! Даже с теми Осколками, что я скоро передам тебе, ты проживешь всего несколько минут! Что же ты такой недогадливый? Для чего, скажи на милость, мне понадобилось собирать здесь вас двоих? Посмотри на эту прекрасную девушку, Роланд. Разве она не рождает в тебе никаких чувств? Разве ты не хотел бы овладеть ею прямо сейчас?

Роланл взревел от гнева.

— Мерзкий ублюдок! Как ты мог так долго скрываться под личиной попа?

— Во мне сокрыто много талантов, дорогой Роланд. Как и в тебе, между прочим. Так распорядилась судьба. Или звезды, если угодно. Ты должен гордиться, что именно тебе выпала честь зачать дитя Владыки, — Райнхард перевел взгляд на Селену и облизнулся. — Признаться, я немного завидую тебе. Такая милая девушка, я так долго заботился о ней. А теперь все самое сладкое я должен отдать тебе. Это немного несправедливо, согласись?

— Ты не заставишь меня это сделать!

— Я и не собираюсь, — Райнхард пожал плечами. — Но когда в твоем теле окажутся все Осколки, ты это сделаешь. Сделаешь все, чтобы зачать этого ребенка. Это твоя судьба...

— Клянусь, я убью тебя!

— Ох, как это неблагодарно с твоей стороны. Тебе досталась такая почетная роль, а ты... — Райнхард укоризненно покачал головой. — Кстати, учитывая, что Осколки убьют тебя через несколько минут, ты, наверное, волнуешься о Селене, и будущем ребенка, как-никак, ты будешь его физическим отцом, — архиепископ хохотнул. — Спешу уверить тебя, Роланд, я позабочусь о них. Ну, пожалуй, и хватит разговоров. А теперь...

Глаза архиепископа вспыхнули нестерпимо ярким светом, но Роланд не смог не то чтобы повернуть голову, он не смог даже зажмуриться. А в следующий миг карнелиец ощутил как этот обжигающий свет вливается ему в глаза. Роланд зарычал в ярости, попытался замотать головой, но шея была как чужая. А свет все вливался ему в голову, в сердце, растекался по всему телу жаркой волной.