Татьяна Мудрая: Костры Сентегира

— Полагаешь, что расквитался с бывшим соправителем? — невозмутимо спросил Карен. — Ну и располагай на здоровье. Мне теперь без разницы. Не будь тебя с твоим докладом высокой ине старлейту — не случилось бы у нас хорошего спутника в лице юного изобретателя. Верно, Теодар?

А Дар повертел головой, так что смоляные кудри растрепались, и нахально пропел:

— Меня-то зачем вызывать, поганцы, — проворчала Карди. — Вот она я.

Дар тем временем продолжал:

— Кто это не вышел и не дожил? — гулко раздалось спереди, там проявились пока нечёткие шеренги всадников, что, поднимаясь по склону, закрывали собой подножие великой огненной горы. — Врёте, как сивые мерины, что у вас всех под седлом. Ну как, Та-Эль Кардинена, довольно тебе от меня чести? Что-то мало народу ты привела для моей собственной.

— Погоди, — ответила она добродушно. — Кое-кто ещё не допел.

почти выкрикивал тем временем Дар.

— Спасибо, что не забываете меня, сироту, — учтиво произнёс Денгиль. Он, казалось, уже давно пребывал в рядах и теперь лишь выдвинулся на передний план, став рядом со своей кукен: чернопламенный Бахр в поводу, Тергата за поясом. Подмигнул чуть оторопевшему юноше и в свою очередь спел:

— Мы и так ведь наперекрест обручились, — ответила Кардинена, сходя с седла садясь в седло коня-дракона. — Обменялись ныне лошадьми и оружием. Не так важно, у кого раньше было чьё, муженёк.

— Паве нет смысла рядиться в вороньи перья, — ответил он негромко. — Не зови ни себя, ни меня больше никакими именами, и я тебя не буду: ты выше их всех, моя джан.

А позади смыкался невиданный строй, и уже можно было обернуться — увидеть коричневые плащи, и седые волчьи шкуры, наброшенные пастью на головы, и блеск волшебной брони.

— Что, друже Тэйн, достойны мы сразиться с тобой и твоим войском за первенство? Довольно тебе от нас почёта?

— Довольно, — донеслось спереди, и Тэйнрелл отделился от переднего ряда: как и прежде, косат и рыж, чёрный плащ на плечах, капюшон небрежно накинут на голову. — Только вот незадача: истомились мои дети в ожидании. Лошади на месте не стоят, гарцуют как бешеные, кархи ёрзают в ножнах, а люди вперёд меня в сечу рвутся. Даже моя тройка бывших рабов и святош. Не сыграть ли нам на то, какое войско первым сделает шаг навстречу противнику? А под чью руку оно пойдет после битвы — само решится.

— Что же — принято, старый друг. Сегодня хороший день для смерти!

И оба военачальника выступили друг другу навстречу. Сверкнули и зазвенели клинки.

Сорди не видел дальнейшего, потому что ряды подтолкнули его вперёд, спереди тоже накатилась волна. Оба строя нарушились — каждый искал себе поединщика и каждый впал в яростное беспамятство. Он пробивался сквозь толпу, рубил направо и налево: его уже не однажды ранили, однако голову пока удавалось уберечь. А в крови звенела последняя строфа бесконечной литании, что пришла неизвестно откуда:

Потом сразу всё оборвалось, как чёрно-белая лента в неисправном проекторе. Сорди стоял по колено в снегу над мрачным обрывом: впереди виднелось что-то несколько более тёмное. Груда отсыревших веток? Он пригнулся, чтобы рассмотреть получше.

— Огонька бы ещё, — проворчал еле слышно.

С рукояти Стрелолиста — оттуда, где голова Змея прислонялась к его руке, — сорвалась шипящая искра и пала в неясную груду. В глубине сразу затеплилось, пламя резво разошлось по древесным косточкам, выплеснулось наружу — и затанцевало, как храмовая плясунья.