Татьяна Мудрая - Костры Сентегира

Сорди кивнул снова.

— Тогда снимай карху, стягивай верхнее и кидай всё мне. Рубаху тоже можно, хотя не обязательно. Дистанция — вон до того белого пятна вдали. Думаю даже, что это юрта и в ней люди живут. Сардер по умолчанию уступает Шерлу, тем более что сидишь ты в седле как кот на диване, так что дело чисто. Ну а если тебя такой расклад не устраивает — можешь меня поцеловать не по-детски и закрыть счёт.

Он презрительно фыркнул, раздеваясь.

— Ну, тогда… Смотри сам. Желаешь гнать во весь опор — прошу пана. Если совесть иное велит — придержи Сардера, обгонять всяко не стану. Но насчёт прочего учти: ни коня, ни руку я особо утишать не намерена.

Сорди вывел жеребца вперёд, потрепал по холке, успокаивая. Толкнул краем стремени.

И когда уже поднял жеребца в галоп, почувствовал ожог, легший поперёк нагих плеч. Едва не передал это лошади, судорожно стиснув колени — такова была боль.

«Не выдержу. Я ведь не знал. Когда православы хлестали меня поясами и пинали…»

Тогда было легче. Но Кардинена в Замке и позже. Но Эррант, которую в молодости примерно так учили соблюдать нужный ритм — хлеща ремнем по ногам. Но сёстры милосердия, которых ранили… даже Майя! Они были женщинами…

«А я муж. Воин. Да. И Сардер уж точно ни при чём».

В ответ на его мысли ещё один удар пришёлся по прежнему месту, однако…

Это возбудило не протест — азарт. Сорди прибавил ходу, дёрнулся влево, желая избежать, но когда его в третий раз настигло, лишь рассмеялся в душе.

«Я знаю. Теперь я знаю».

Что именно — он не мог себе объяснить. Петлял, как дикий зверь, не пытаясь глянуть в глаза преследователю, нагибался к холке и распрямлялся будто в желании получить очередной посыл. Во рту возник едкий вкус железа, будто Сорди грыз удила, дышать было почти невозможно — каждый вздох проходил через раскалённое жерло, кожа промокла и слиплась — нечто отдельное от тела. Последние метры до белой отметки он прошёл невредимо — но понял это, лишь когда незнакомые руки переняли повод и бережно спустили Сорди, почти беспамятного, наземь.

Очнулся он во вполне ожидаемой позиции: задницей кверху, голова повернута на подушке вбок, чтобы ничто не мешало дышать.

И судя по застрявшему во рту и глотке мерзкому вкусу — блевать тоже.

— Тише, — проговорил кто-то приятным баритоном. — Вот чего не нужно — это ворохаться. Я тебя от синяков бадягой набодяжил по уши и тёплой тряпкой прикрыл. А мазь едучая, не дай Бог в глаза попадёт. Славно ещё, что в сих краях энтропия сдулась напрочь: раны сами собой исчезли. Кожа, ты учти, полопалась, как на старом диване.

— Ты к-кто? — спросил Сорди.

— Давай потом друг другу представимся. Когда последний парад наступит. Пить-полоскать хочешь?

— Угу.

— Я тебе сейчас морковного соку дам. С соломиной, чтобы тянуть через неё. Ты такого в беспамятстве литра два через себя пропустил. Туда и обратно, как говаривал один хоббит по имени Бильбо. И через все телесные отверстия сразу.

— Прости.

— Чего уж там. Не впервой на матрас клеёнку постилать.

Акцент был незнакомый, чуть шепелявый, выбор слов излишне простонароден, но распевные интонации, из-за которых кажда фраза делалась строкой из поэмы, искупали всё.

Рука, что держала фаянсовый стакан, протянулась книзу — смуглая, короткопалая, слегка пахнущая чистым металлом. Сорди вцепился в неё, пытаясь приподняться, но другая рука тотчас придавила его затылок к постели:

— Не порть мою работу. Хочешь, чтобы твоя прекрасная белая шкурка так и осталась навек пятнистой? Пей вон знай.

Сок был очень душистый и чуть едкий — чувствовался корень имбиря.

Сорди не торопясь вытянул его весь и отвалился назад.

— Это от простуды, — пояснил голос. — Боялись, что лихоманка прикинется.

— Кто ещё?

— Хозяйка твоя.

— Она здесь?

— Не совсем. На дальнюю верховую прогулку отправилась. Ты чего думаешь, чудик, — ина о тебе тревожится хоть на волос? Она, знаешь ли, человек от природы жёсткий и прямой, хотя в то же время весьма затейливый, а ты её вдобавок раззадорил своими приставаниями. Ну ничего, зато фасонной езде выучился. Этим искусством именно так и овладевают, хотя без того трагизма обстоятельств.

— Откуда ты взял про езду?

— Видел твой героический финиш. Да кто бы сомневался! Ина командир к своему делу относится ответственно: учит, оберегает, но уж никогда не станет окутывать тебя теплом, как обычная женщина. Дзенский мастер, типа того.

— Можно подумать, ты её так плотно знаешь.