Денис Чекалов - Сумеречный судья

Френки очень тяжелая. Я пошатнулся и почувствовал, как мои туфли скользят по краю ступеньки. Я крепко сжимал пальцы правой руки, пытаясь удержаться и не обрушиться к подножию.

Мэделайн Ти'Айлинэль сделала уже полный круг.

Она втыкала лезвие бритвы в свое тело и с напряжением тащила его, чертя кольцо на поверхности живота.

Необходимо выскоблить оттуда ребенка, чтобы он не смог родиться.

Лезвие не шло глубже, как она его ни толкала. Мэделайн просовывала пальцы глубоко в разрезы в своем теле, и чувствовала, как кровь толчками вытекает оттуда. Она пыталась расширить отверстие, чтобы воткнуть острие еще дальше внутрь.

Горничная лежала на полу, опустившись на колени и закрыв голову руками. Она громко плакала.

— Прекрасный день, Уолдо! Вышел погреть свои старые косточки?

— Да, мастер Дик, благодарствую… Это все, что остается в моем возрасте…

Сморщенное сухое лицо старика выжимается в улыбке.

— Этим вечером мы с женой хотим пойти в театр… Я подумал — вы не посидите с нашими мальчиками?

— Зачем вы спрашиваете, мастер Дик… Я люблю детей…

— Вот ведь сволочь…

Франсуаз лежала на моих руках, ее грудь тяжело вздымалась. Затем девушка пружинисто выпрямилась, чуть не сбросив меня вниз.

— Дай я только до тебя доберусь.

Френки снова бросилась вперед, перепрыгивая через ступеньки.

Где-то далеко раздавался плач санитарной сирены.

Мэделайн Ти'Айлинэль была готова заплакать. Бритва не шла дальше. Женщина ухватилась обеими руками за края разреза в своем животе и дернула, разрывая плоть.

Ей показалось, что она чувствует боль. Но она делала это ради Фила и могла потерпеть.

— Мэделайн!

Я стоял в дверях, вытягивая вперед руку.

Маленькая служанка-элементаль — кажется, ее звали Анитой — скорчилась дрожащим комочком под моими ногами и прятала лицо в полу. Она больше не плакала, не кричала, а только тихо и заунывно выла, раскачиваясь из стороны в сторону.

— Боже мой, Майкл…

Франсуаз отстранила меня, проходя вперед.

— Не подходите ко мне, — сказала Мэделайн Ти'Айлинэль.

Ее живот был залит кровью, и алого цвета жидкость уже начала загустевать на полу лужицами. Белая ночная рубашка из плотной материи оказалась разорванной в клочья, обнажая начавший округляться живот.

Тело женщины было искромсано маленькой тупой бритвой.

Окровавленная плоть вздыбливалась холмиками и проваливалась глубокими разрезами. Кусочки мяса висели на лоскутах кожи. Голова Мэделайн Ти'Айлинэль мелко дрожала, шея была наклонена. Правая рука по локоть забрызгана мелкими капельками собственной крови.

— Мэделайн, — мягко сказал я. — Положи. Давай поговорим.

— Отойдите, — тихо произнесла она и резко взмахнула головой, как лошадь. — Иначе я убью себя.

Она размахнулась, и лезвие бритвы глубоко вошло в живот.

— Мэделайн! — резко крикнул я.

Грохнул выстрел.

Мэделайн Ти'Айлинэль с силой развернуло на месте, и я увидел, как огромное кровавое пятно расплывается на ее правом плече.

Лезвие бритвы выпало из пальцев, полотно уже было не различить за слоем сворачивающейся крови.

Мэделайн Ти'Айлинэль отступила назад, хватаясь левой рукой за стену, потом медленно осела на пол, подворачивая под себя ноги.

Ее тело содрогалось, голова упала на грудь.

Франсуаз громко выдохнула, потом вернула пистолет в кобуру на поясе.

— Бедная леди Ти'Айлинэль…

Маленькая горничная уткнулась личиком в мою грудь, ее тело дрожало, а из темных глаз беспомощно лились слезы.

— Это я во всем виновата… Я не должна была оставлять хозяйку одну…

Франсуаз стояла около дверей ванной, двумя пальцами держа перед собой лезвие бритвы.

— Все-таки хорошо, что ты пользуешься электрической, Майкл, — пробормотала она.

Я не стал выяснять, почему.

— Успокойтесь, Анита, — проговорил я, проводя ладонью по черным, сбившимся набок волосам служанки. — Мэделайн увезли в больницу. Там ей помогут, и все будет хорошо.

Несчастная девчушка так перепугалась, что отлепить ее от меня не было никакой возможности.

— Если бы я сделала, как сказал доктор… — тело Аниты дрожало все сильнее и сильнее, с каждым мгновением, как отпускало напряжение. — Если бы осталась дежурить у кровати… Этого бы не произошло.

Я поднял глаза на Франсуаз, девушка покачала головой.

Для Аниты было больно сознавать свою вину — но уж лучше бедняжке думать об этом, чем снова и снова видеть перед глазами картину смерти.