Надя Яр: Леда и волки

А потому, что это неважно, да и маловероятно, подумал он. А почему неважно? Из-за Леды. А почему вдруг маловероятно?

А потому, сказал его отрезвевший рассудок, что всё это изначально странновато. Через горы послан отряд, состоящий из семи добровольцев; командир, и то не рыцарь. Это не так уж и странно; но оказалось, что отряд шёл по очень опасным местам, а ведь кто-то обронил, что бандиты уже ушли в горы, что эта тропа зимой не опасна. А кто обронил? А сам Ран. Главнокомандующий Обороны, который послал с отрядом письмо командиру крепости Берхолен. Письмо и подарок. Самовар. Где сейчас самовар? У бандитов. Только письмо вот оно, в сапоге Ивара. Почтальона. Между прочим, Ран обычно рассылает свои письма куда более краткими путями… Например, пытаясь переведаться с бандой неуловимого Барса… Кстати, а как зовут этого князя, для которого бандиты приберегли Леду?

Вот так начинает работать голова, когда ничего уже не надо решать, ни за что не надо отвечать и ничего уже не поправишь. Ивар стащил левый сапог. Хорошо хоть не правый… Он вытряхнул металлическую трубку на ладонь, сломал сургуч и вытащил пробку зубами. Свёрнутый листик бумаги был невесом. Факел давно потух. Ивар подполз под трещину в крыше и развернул письмо.

Некоторое время он ничего не мог различить и понял только одно: это не рукописные строки. Здесь какая-то карта или рисунок. Потом сквозь трещину на миг пробился яркий луч луны, и Ивар вздрогнул. С бумаги в глаза ему глянул волк. Нарисованный удивительно чёткими линиями, матёрый зверь был как живой. Его клыки были обнажены. Волк сардонически улыбался.

Ивар опустил рисунок наземь. А нас подставили, понял он без удивления и без обиды. Мы никакого письма не везли. Просто маленький отряд, опасная тропа. Это просто ловушка, а мы в ней — приманка. Нет никакого письма. Самовар — это для нас, чтоб ничего не заподозрили. Зато по следу идут. Идут волки… и Ран. С ними Ран. Это Ран нас подставил.

Сквозь трещину в своде пещеры на Ивара глядел чёрный ворон.

Дзинь!.. — нежно звякнула крышечка.

Какая хорошая вещь, думал князь Барс. С виду обычный бронзовый чайник — а наполнишь его и накроешь правильно крышкой, так, чтобы совпал узор — и он греет сам, без огня. Снег растопит, воду вскипятит, сварит суп или чай или же разогреет вино. Бесовская штука, да — и отличная. И такая мастерская резьба — словно ледовый узор на стекле… Дух захватывает. Интересно, кто его сделал? Может, Ран. Или хуже…

Барс решил оставить чайник себе. Пусть ребята проникнутся отвагой князя, пьющего из колдовского сосуда. Потому что князь — высшее существо, и все чары ему нипочём. Да. Конечно, союзники не обрадуются, но союзники сейчас не в том положении, чтобы сыпать приказами.

Князь неспешно налил себе в чашку ещё кипятка. Наверняка чайник не будет работать вечно. Всё со временем кончается — сила, удача, жизнь — и даже волшебный самовар когда-нибудь охолонет. Как девка в пещере. Проворонили мои дурни, нет девки, её письмоносец убил. Жаль… Не буду я его пытать, решил Барс. Всё равно не знает ничего. Ездит себе туда-сюда, письма носит, небось ещё дома письма носил. Простая шестёрка. И времени не осталось. На рассвете уходим в горы, а он когда ещё заговорит… Крепкий орешек. И девку убил… Закончим с ним, подумал князь. Поблагодарим озеро.

С другой стороны озера щёлкнул лёд, и гребень стылой волны пронзила трещина. В горах не удержалась на выступе снежная шапка, упала и повлекла за собой всё большие массы снега, превращаясь в грохочущую лавину. Над пустынной горной тропой перекрикивались чёрные птицы, и через перевал пополз белый туман. В нём мелькали голодные тени. Ран спускался с перевала во главе своей армии, просачивался сквозь холод и ночь с нечеловеческой быстротой. Невидимый, неслышимый, беспощадный, он шёл по следу крови, оскалив белые зубы.

Когда за Иваром пришли, было уже очень далеко за полночь. Ему связали за спиной руки и толкнули острием в спину. Раненая нога пылала мучительной болью, но его заставили идти, и он пошёл.

— Ты зачем убил девку? — спросил горский князь возле тлеющего костра. Он пил чай, укутавшись в медвежью шкуру. Судя по голосу, он действительно хотел понять.

— А чтоб не досталась она тебе на потеху, — честно ответил Ивар.

— Дурень, — рассмеялся князь. — Нешто ей лучше гнить в земле, чем услужить собой воинам? У меня бы она жила, а теперь она падаль и достанется разве волкам.

Нет, подумал Ивар. Теперь она — дух небесный; но тебе этого не понять. Вслух он этого не сказал. Зачем метать жемчуг перед псами? И когда же его тут убьют наконец?