Дэвид Геммел - Волчье Логово

— Что тут смешного?

— Тебе бы надо пожалеть свою плоть, Экодас. Ну что ты предлагаешь ей в течение ее бренного существования? Вкусную еду? Хмельные вина? Танцы? Любовь при свете костра? — Шиа вновь фыркнула. — Неудивительно, что она находит такую радость в бою, как по-твоему?

— Ты ведешь грешные речи, — упрекнул он.

— Они волнуют тебя?

— Да.

— Но ты борешься с собой.

— Я должен. Я сам выбрал такую жизнь.

— Веришь ты в то, что дух бессмертен?

— Конечно.

— Так не будь же себялюбцем, Экодас. Разве плоть не заслуживает своей доли? Взгляни — вот мои губы, полные и сладкие. Вот мое тело — оно твердое там, где нужно, и мягкое, где полагается.

В горле у него пересохло, и он заметил, что она придвинулась совсем близко. Он встал и отстранил ее от себя на расстояние вытянутых рук.

— Зачем ты мучаешь меня? Ты же знаешь, я не могу дать тебе того, что ты желаешь.

— А если б мог, дал бы?

— Да, — признался он.

— У нас тоже есть священники. Кеса-хан — один из них. Он тоже соблюдает воздержание, но только потому, что сам так пожелал. Он не осуждает плотскую любовь. Веришь ты, что нас создали боги?

— Да. Исток нас создал.

— Разве не они… или Он, если хочешь… разве не Он повелел, чтобы мужчины и женщины желали друг друга?

— Я вижу, куда ты ведешь, и отвечу вот что: есть много путей служения Истоку. Одни мужчины женятся и заводят детей, другие избирают иной путь. То, что ты сказала о плоти, очень мудро, но дух, подавляя желания плоти, становится сильнее. Мой дух способен летать по воздуху, читать мысли, лечить больных, удалять раковые опухоли. Понимаешь? Я могу делать все это, потому что Исток благословил меня — и потому, что воздерживаюсь от земных удовольствий.

— Был ты когда-нибудь с женщиной?

— Нет.

— А что говорит твой Исток об убийстве?

— Его служители приносят обет любить все живое, — с грустной улыбкой ответил Экодас, — и никому не причинять зла.

— Значит, вы намеренно нарушили одну из его заповедей?

— Выходит, что так.

— Разве любовь — более тяжкий грех, чем убийство?

— Конечно, нет.

— И твой Дар остался при тебе?

— Да.

— Поразмысли же об этом, Экодас, — с умильной улыбкой произнесла она и вернулась в замок.

Гибель Белаша и Анши Чена лишила надиров главенства, и в крепости царило уныние — надиры покорились судьбе. Они привыкли сражаться конными, на просторах степей, и чувствовали себя неуютно на искривленных стенах Кар-Барзака.

На серебряных рыцарей они взирали с опаской и почти не разговаривали с Сентой и Мириэль. Но с Ангелом дело обстояло иначе. Его нескрываемая враждебность делала его понятным, и надирам с ним было проще. Он не проявлял к ним снисходительности, не поучал их. Узы взаимной неприязни и взаимного уважения крепко связывали бывшего гладиатора с кочевниками.

Он расставил их вдоль стены, велев набрать побольше камней, чтобы швырять во врага. Он назначал начальников, отдавал приказы и поднимал дух беззлобной руганью и грубоватыми шутками, а его открытое презрение к готирам помогало воинам преодолеть свой страх.

На третий день осады, с восходом солнца, он собрал к себе командиров и присел на корточки в их кругу.

— Вот что, ребята, никто из вас отроду не видал осады, поэтому я расскажу вам, с чем это едят. Они попрут вперед с голыми стволами вместо лестниц и прислонят их к стене, а потом полезут вверх по обломанным веткам. Не пытайтесь оттолкнуть лестницы от стены. Вес самого ствола и вооруженных людей на нем этого не позволяет. Сталкивайте их влево или вправо, используйте тупые концы копий либо захватывайте верхушки веревкой. Главное — сбить равновесие. Нас тут около трехсот человек, но нам понадобится запасной отряд, чтобы в случае чего заткнуть брешь на стене. Ты, Субай, — сказал он широкоплечему воину с рваным шрамом на правой щеке, — отберешь в запас сорок человек и будешь ждать с ними во дворе, следя за боем. Если оборона прорвется, придешь на подмогу.

— Как прикажешь, — проворчал Субай.

— Смотри не подведи, иначе оторву тебе руку и отколочу тебя ею до смерти.

Воины заулыбались.

— А теперь все за мной, к воротам!

Створки ворот давно уже сгнили, но надиры умудрились опустить подъемную решетку, заржавевшую и весившую не меньше двух тонн. За ней устроили завал из перевернутых повозок и поставили там тридцать лучников. — Они будут пытаться поднять решетку, — сказал Ангел. — Это им не удастся, потому что мы заклиним ее сверху. Она проржавела насквозь, и они примутся взламывать ее с помощью пил и молотков. Ты… как, бишь, тебя звать?