Дэвид Геммел - Волчье Логово

Вишна с Экодасом сидели на парапете самой высокой башни.

— Там, внизу, могли бы быть мои братья, — со вздохом сказал бородатый готир.

— Будем молиться, чтобы этого не случилось, — ответил Экодас.

— Мне думается, что ты был прав, а мы нет. Это не путь служения Истоку. Вчера я убил в бою двух человек. Я чувствовал, что от них исходит зло, но я сам стал хуже, совершив это. Я не верю больше, что Исток хочет, чтобы мы убивали.

Экодас положил руку на плечо друга.

— Я не знаю, чего хочет Исток, Вишна, я знаю только, что вчера мы спасли множество женщин и детей. Это радует меня, но я горько сожалею о том, что пришлось убивать.

— Но зачем мы здесь? — вскричал Вишна. — Ради того, чтобы обеспечить рождение ребенка, который впоследствии уничтожит все, что мой род создавал на протяжении многих поколений?! Это безумие!

— Будем надеяться, что это послужит какой-то высшей цели, — пожал плечами Экодас. — А пока довольно и того, что мы мешаем Братству.

Вишна покачал головой.

— Нас осталось одиннадцать. Много ли от нас пользы?

— Кто знает? Может быть, отыщешь Дардалиона? Мы помолимся вместе, и это нам поможет.

— Нет, брат, на этот раз не поможет, — с грустью сказал Вишна. — Всю свою взрослую жизнь я следовал за ним и познал великую радость дружества — и с ним, и со всеми вами. Но эту задачу я должен решить один.

— Знаешь, друг, мне кажется, что лучше не знать ответа. Почти все вопросы этого мира возникают из-за людей, которые во всем уверены и всегда правы. Братство идет путем боли и страданий — чужих, разумеется. Они приехали в эту долину, чтобы перебить женщин и детей. Помни об этом!

— Вероятно, ты прав, Экодас, — кивнул Вишна. — Но что, если один из моих братьев взберется на эту стену с мечом в руке? Как мне быть тогда? Он подчиняется приказу императора, как положено солдату. Что же мне, убить его? Сбросить со стены на верную смерть?

— Не знаю. У нас и так много трудностей, незачем изобретать воображаемые.

— Знаешь, я хочу побыть один. Не обижайся, прошу тебя.

— Я не обижаюсь, Вишна. Пусть твои размышления принесут тебе мир. — Экодас нырнул под осыпавшуюся притолоку и спустился по косой лестнице. По узкому коридору он пришел в большой зал, где Мерлон помогал надирским женщинам готовить пищу для воинов. Шиа, месившая тесто, улыбнулась Экодасу.

— Как поживаешь? — спросил он.

— Хорошо, молельщик. Вы прибыли как нельзя вовремя.

— Я не думал, что мы поспеем вовремя. Сначала мы уехали на запад, в Вагрию, потом повернули на юг, чтобы избежать захватчиков. Путешествие было долгим.

— Но теперь ты здесь, со мной.

— Мне жаль было услышать о смерти твоего брата.

— Почему? Разве ты его знал?

— Нет. Но это причинило боль тебе, и я сожалею.

Выйдя из-за стола, она подошла к нему.

— Боль эта только моя, больше ничья. Притом я горжусь им, ведь рыцарь, которого он убил, был убийцей нашего отца. Я благодарю за это богов. Белаш теперь в Чертогах Героев, где прекрасные девы наливают ему вино. Там много вкусного мяса, и он может скакать хоть на ста лошадях, если пожелает. Я горюю только о том, что больше его не увижу, но за него я счастлива.

Экодас, не зная, что ей на это ответить, с поклоном попятился прочь.

— Теперь ты стал похож на мужчину, — одобрительно сказала она. — И дерешься, как настоящий воин. Я видела, как ты убил троих и покалечил четвертого.

Он поморщился и поспешно вышел, но она последовала за ним к низкой стене вокруг двора. Звезды светили ярко, и Экодас вдохнул в себя прохладный чистый воздух.

— Я чем-то тебя обидела? — спросила Шиа.

— Нет. Просто мне… не нравится убивать. И мне неприятно слышать, что я покалечил человека.

— За него не беспокойся. Я прикончила его — перерезала горло.

— Это меня не слишком утешает.

— Да ведь они наши враги, — сказала она наставительно, как ребенку. — Что же еще с ними делать?

— У меня нет ответа, Шиа. Только вопросы, на которые никто ответить не может.

— Почему? Я могу, — весело заявила она.

Он присел на каменную ограду, глядя в ее освещенное луной лицо.

— Ты так уверена в себе. Отчего это?

— Я знаю то, что знаю, Экодас. Спрашивай, и я отвечу.

— Я ненавижу убивать. Я твердо это знаю. Почему же во время вчерашней битвы я чувствовал такой восторг с каждым ударом меча?

— Я думала, твои вопросы будут потруднее. Это дело духа и плоти, Экодас. Дух бессмертен. Он любит Свет, поклоняется красоте и благородству. И впереди у него вечность. Плоть же темна, ведь она знает, что жить ей недолго. По сравнению с жизнью духа жизнь плоти, как вспышка во мраке. У нее едва хватает времени, чтобы порадоваться жизни, познать счастье желать и иметь. Она хочет испробовать все и не заботится ни о чем, кроме существования. Радость, которую ты испытывал, исходила от плоти, и не нужно презирать себя за это. — У Шиа вырвался низкий гортанный смешок, заронивший огонь в кровь Экодаса.