Джон Норман - Рабыня Гора

Он по-хозяйски повернул меня на другой бок, и процедура осмотра повторилась.

Как он смеет обращаться со мной так нагло, так бесцеремонно? Что я ему — животное? Неодушевленный предмет?

Потом он положил меня на живот. Так я и лежала у его ног со связанными руками и ногами, вытянувшись в струнку, чувствуя левым боком, как колышутся от ветра травинки.

Некоторое время он разглядывал меня.

Интересно, кажусь ли я ему красивой? От него веяло невероятной, какой-то животной мужественностью, так непохожей на выхолощенную, убогую, столь превозносимую, трагически вымирающую сексуальность земных мужчин. Впервые в жизни я поняла, что значит на деле термин «самец». А еще — лежа перед ним, вдруг, к своему ужасу, смутно осознала, что такое самка. Наверно, думала я, я кажусь ему красивой. Связанная, беззащитная, беспомощно брошенная к его ногам. Как возбуждает, наверно, такого роскошного самца это зрелище: женщина, плененная, твоя, распростертая у ног, готовая утолить твое сладострастие, подарить наслаждение, исполнить любую прихоть, бессильная убежать, женщина, с которой можно делать все, что хочешь!

Он перевернул меня. Надо сопротивляться! Он же зверь! Теперь я сидела отвернувшись от него, пытаясь оттолкнуть, но он придерживал меня левой рукой. Мне его не пересилить. Он повернул меня к себе. Рассматривал мое тонкое лицо. Правой рукой держал под подбородком, так, что я не могла шевельнуть головой. А он, оказывается, смуглый. Лицо, на свой грубый лад, даже красивое. Очень темные глаза, черные, лохматые, длинные волосы.

Он что-то сказал. На лице я почувствовала его дыхание.

— Пожалуйста, пожалуйста, — дрожа и заикаясь, проговорила я, — я не знаю вашего языка. Пожалуйста, развяжите меня.

Он снова что-то сказал.

— Не понимаю, — повторяла я. — Пожалуйста, развяжите меня. Он встал, за руки поднял меня. Посмотрел мне в глаза. Моя

голова доходила ему до груди, мое тело оказалось чуть ли не вдвое тоньше его облаченного в алую тунику торса. Он крепко держал меня за руки. Со связанными ногами стоять сама я бы не смогла, упала бы, если бы он отпустил меня. Опять он что-то сказал — на этот раз прозвучал вопрос.

— Я не понимаю, — твердила я.

Вдруг он тряхнул меня. Казалось, голова сейчас оторвется от шеи. Он повторил вопрос.

— Я не понимаю, — прорыдала я. Он тряхнул меня еще раз, сердито, но не грубо. Потом отпустил. Не устояв на ногах, я упала перед ним на колени. Смотрела на него снизу вверх. В жизни не ощущала такой силы.

Он присел передо мной. Внимательно на меня посмотрел и снова заговорил. Глядя на него снизу вверх, я отчаянно затрясла головой.

— Я выучу любой язык, какой хотите, — со слезами выпалила я, — но пока я не умею говорить по-вашему.

То ли удовлетворившись результатами, то ли просто махнув рукой — что толку со мной разговаривать? — он встал и недовольно огляделся. На меня больше не взглянул. Я сердито пожала плечами — он не видел. Что я, виновата, что не могу с ним разговаривать? Но он смотрел вдаль, оглядывал равнину, скалу, а я, несчастная, одинокая, опустила голову. Одна, затерянная среди моря травы, стою на коленях в кое-как выведенном на земле круге, беспомощная, связанная, нагая невежественная дикарка в чужом мире и даже говорить с пленившим меня не могу.

Немного погодя, осмотрев все скалы вокруг — может, он искал что-то, что могло подсказать, кто я и откуда, — высокий мужчина в красном повернулся ко мне. Давно перевалило за поддень. Подняв на него глаза, я задрожала.

Он схватил меня за волосы и швырнул плашмя к своим ногам. Распростертая в траве, беззащитная, я услышала, как выскользнул из ножен меч.

— Не убивайте меня! — завопила я. — Пожалуйста, не убивайте!

Легким движением — меч словно сквозь масло прошел — он перерезал стягивающий лодыжки шнур.

И отошел. Подвесил к ремню сумку и бурдюк. Подобрал с земли шлем. Подошел к воткнутому в дерн острием к небу копью, приладил на древко щит и шлем, перекинул копье через левое плечо, уравновесил, придерживая рукой. И, не взглянув на меня, зашагал прочь.

Глядя ему вслед, я с трудом поднялась на ноги. Запястья по-прежнему крепко связаны за спиной. Оглядела следы недавнего побоища — брошенные щиты, один пробит насквозь, тут и там валяется оружие. Передо мной — скала, к которой совсем недавно меня приковывала тяжелая цепь. Я стояла в вычерченном на земле круге. Ветер волновал траву, трепал мои волосы. Скоро начнет смеркаться. У меня перехватило дыхание. Над горизонтом поднимались три луны. Мужчина был уже далеко.