Борис Левандовский - Вампокалипсис - Третья кровь

Марку тоже снился сон. Раздавленная джипом старуха потчует его горячим чаем с пряниками. Марк знает, что после смерти она поселилась у него, потому что некому оплатить ее похороны, а в городской казне закончились деньги. Еще он знает, что старуха собирается о нем хорошенько заботиться, пока на кладбище не появится вырытая специально для нее могила, спать под кроватью Марка днем, а ночью стряпать для него и прибираться, хотя джип и превратил нижнюю часть ее тела в жуткое месиво, и что на дне кружки с чаем сейчас колышется, словно громадная сдохшая пиявка, выпавший старухин язык, а пряничная глазурь усыпана похожим на мак тараканьим пометом. Но Марк все равно снова и снова откусывает пряник и запивает приготовленным старухой чаем…

Первой оформившейся мыслью Стаса было, что они допустили страшную непростительную ошибку, посчитав Михаила мертвым, и теперь тот пришел в сознание и ждет объяснений. Однако уже в следующий момент Стас в абсолютно твердой уверенности осознал: тот, чей взгляд сейчас направлен на него, не живет . В обычном понимании. И этот кто-то – вовсе не Михаил.

Стаса всего передернуло, но ему каким-то образом удалось не проронить ни единого звука.

– Хороший напор.

Вера заворочалась под пледом, которым они укрылись, не найдя сил раздеться. Она все продолжала бежать по тянущемуся и тянущемуся офисному коридору, наполненному криками и голосами из-за дверей по обеим его сторонам; казалось, это длится уже многие часы и ей уже никогда не суждено прекратить свой бег, потому что коридор бесконечен…

Марк доедал шестой пряник, и старуха, переваливаясь из бока в бок, хлопотала вокруг него: закончилась вторая чашка чая, она готовила третью, заливая кипятком новый пакетик "Липтона" и свой полусварившийся серый язык…

– Хороший напор, – сказал сидящий.

…И тут словно рухнула некая завеса, скрывавшая часть воспоминаний Стаса.

Две ночи назад… Он поднимается с дивана, шею страшно ломит от неудобной позы, очень хочется отлить… Его сильно шатает от выпитого накануне, приходится схватиться за спинку кресла, чтобы удержаться на ногах… И еще почему-то в квартире нет Веры… Это странно, и это его ужасно злит… Но все же Стас не один, кто-то говорит с ним, и он отвечает… Хороший напор…

– Это были вы… Это вы тогда говорили со мной.

Сидящий медленно кивнул.

– Кто вы?

– Тот, кого сейчас здесь на самом деле нет.

Даже его голос – лишь отдаленно напоминал голос Михаила.

– Будет лучше, если ты прикроешь дверь. Вряд ли твои друзья проснутся, и все же не стоит им мешать. Кажется, они занятно проводят время.

Стас помедлил, одновременно силясь уловить значение последней фразы, но в итоге подчинился и закрыл дверь комнаты, оставаясь рядом с ней.

– Ведь это все как-то связано, да? Со всем этим… С ними ? – пробормотал Стас, пытаясь не смотреть в устремленные на него мертвые глаза – глаза еще недавно принадлежавшие Михаилу, а теперь…

Гость лишь тихо рассмеялся в ответ.

Все случилось настолько внезапно, что до Стаса только сейчас дошло происходящее в комнате. Он едва не сорвался с места, чтобы вылететь за дверь и, разбудив Веру с Марком, броситься бежать прочь из квартиры. Однако уже в следующий момент расслабился, осознав одно простое обстоятельство: тот, кто сумел пролезть ему в голову две ночи назад, а сейчас запросто использовал труп Михаила словно марионетку, при желании мог бы уже давным-давно сотворить с ними все что угодно. И эта мысль не столько напугала, сколько странным образом успокоила.

– Вы один из них? – спросил Стас, по-прежнему оставаясь у двери.

– Ты говоришь о тех, кого называешь вампирами?

– Называю? А… разве это не так?

Сидящий покачал головой:

– С вампиром ты говоришь сейчас.

– Не понимаю… – совершенно растерялся Стас. – Если они не вампиры, то кто? А Элея – кто тогда она?

– Она… – повисла короткая пауза, затем гость произнес: – Она лишь случайность. Ошибка.

– Чья ошибка? – моментально отреагировал Стас.

– Не имеет значения. Важно совсем другое.

Из соседней комнаты долетел приглушенный стон Веры.

Стас обеспокоенно повернул голову. Но тот, кто находился в теле мертвеца, сделал успокаивающий жест – столь гротескный и неожиданный в сложившихся обстоятельствах, что Стас невольно замер, глядя на поднявшуюся, а затем опустившуюся руку.

– Всего лишь дурной сон.

Прислушавшись, Стас убедился, что из соседней комнаты больше не доносится никаких настораживающих звуков.