Ланцов Михаил - Маршал 2

- Да, согласен. Хотя, конечно, и Великобритания не откажется к себе забрать этот больной зуб Союза. Думаю, тут придется побороться.

- Кстати, а не пора ли нам начинать готовить японский проект? - Задал вопрос с водянистыми глазами. - Они все больше вгрызаются в Китай, теряя позиции в Европе. Еще год-два и можно будет начинать.

- А что докладывает наша агентура?

- 'Охота на ведьм' привела к провалу львиной части наших агентов, однако, Япония сейчас слаба. Против китайцев и прочих папуасов воевать может, но не более того. Прежде всего из-за промышленности, которая развивается хоть в целом довольно бурно, но все равно уровень пока достигнут слабый, да и скорость все одно - недостаточна. Они не готовы к боевым действиям высокой интенсивности. Плюс испытывают определенные сложности с жидкими видами топливами. Советы, конечно, поставляют им определенный тоннаж тяжелой сахалинской нефти, но это их не спасает - дефицит чрезвычайный. И дальше он будет только нарастать.

- Кузьмич! Ну и что подумает интеллигентный человек, прочтя эту надпись?

20 декабря 1939 года. Хельсинки

- Итак, господа, - начал Маннергейм, - вчера прошли референдумы в Прибалтике. Думаю, ни у кого нет сомнений в том, какой будет результат? - Он оглядел присутствующих. - Отлично. Германия, Франция и даже Великобритания признали права Советского Союза на земли в пределах старых границ Российской Империи. Польшу они захватили. Румыния добровольно вернула часть Бессарабии. Прибалтика сама вернулась. Остались только мы.

- И мы будем воевать! - Воскликнул президент Каллио Кюести.

- Конечно, - согласился с ним Маннергейм.

- Вы так говорите, словно вас это тяготит, - покривившись, произнес министр иностранных дел Йихан Нюкопп. - Вы солдат! Это ваш долг!

- Идти на войну, которая не может закончиться ничем, кроме поражения? - Удивленно переспросил Маннергейм.

- Ну почему же сразу поражением?

- Потому что Польша разгромлена и весной Германия обратит свой взор на Францию. Что сильно свяжет по рукам и ногам всех наших возможных союзников. Ни политической, ни экономической помощи нам ждать не откуда. Разве что США, но они далеко и вряд ли решатся на что-то серьезное. По данным нашей разведки Советы уже вполне могли бы напасть, переведя под Ленинград войска прошедшие через Польскую кампанию. Но они этого не делают. Не знаете почему?

- И что вы предлагаете? - С недовольной миной произнес президент.

- Ничего, - пожал плечами Маннергейм. - Максимум на что мы можем рассчитывать - это затянуть войну и попытаться выторговать пусть и ограниченную, но автономию. Но даже это станет выдающимся успехом. Именно поэтому я и говорю таким тоном. Мы обречены на поражение. В мире такой расклад, что ни один крупный игрок за нас не вступится, если Москва нападет после того, как немцы атакуют Францию и Париж с Лондоном погрязнут в войне. А это значит, что мы от них ничего не получим. Вообще. И разгром наш будет страшен и неотвратим, ибо силы несопоставимы.

- То есть, нам лучше сдаться? - Уточнил, с издевкой в голосе, министр иностранных дел.

- Да. - Кивнул Маннергейм. - По крайней мере, сохраним жизни нашей молодежи.

- Нет! Этот вариант совершенно неприемлем, - произнес, чуть привстав с кресла, президент. - Вы сами-то понимаете, что предлагаете?

- Вполне. Правительство Финляндии может выторговать у СССР широкую автономию в обмен на мирное вхождение в состав Союза. Это самый лучший сценарий в нашем случае. Все остальные заставляют нас умыться кровью.

- Но и Советы тоже ей умоются.

- Нам от этого будет легче? - Усмехнулся Маннергейм. - Вы правы. Да. Мы можем, теоретически, взыскать достойную плату за нашу независимость. Но мы обречены на поражение и чем сильнее мы будем сопротивляться, тем суровее с нами будут обходиться оккупанты. Зачем дразнить тигра, дергая его за усы?

- Общественность будет против любых уступок! - Снова воскликнул президент. - И будет права!

- Конечно, против. Ей, видимо, очень хочется отправиться копать какой-нибудь очередной канал в Среднюю Азию.