Роберт Говард - КОНАН. КАРАЮЩИЙ МЕЧ

— Сигнал Конана!..— взревел Стром.

Отчаявшиеся пираты взвились на ноги и со всей мыслимой прытью кинулись к лесу.

Из кустов немедленно полетели стрелы. Однако их пускали торопливо и почти наугад, и они поразили только троих. А потом морские дикари ворвались на опушку и накинулись на голых, раскрашенных лесных дикарей, что поднялись навстречу из потемок.

Схватка была мгновенной и страшной… Яростное дыхание, отчаянные усилия… Абордажные сабли против боевых топоров, ноги в сапогах, попирающие поверженные тела…

И вот засверкали босые пятки — уцелевшие в короткой резне бросились наутек, оставив в окровавленной листве семерых мертвецов.

Но там, куда унеслись беглецы, в чащобе вдруг поднялась бешеная возня, а когда она стихла, глазам моряков предстал Конан. Потерявший столетнюю лакированную шляпу, в располосованном камзоле — однако абордажная сабля в его руке капала кровь.

— Теперь что?..— задыхаясь, выговорил Зароно. Он понимал: атака удалась только благодаря Конану, неожиданно напавшему с тыла на пиктов, чем те были окончательно сбиты с толку.

Конан вместо ответа проткнул саблей одного из буканье-ров — тот корчился на земле с перебитым бедром.

Зароно разразился площадной бранью.

— Нам его не унести! — рявкнул киммериец.— А живым его пиктам оставлять… нет уж! За мной!

И он рысью побежал через лес. Флибустьеры плотной группой держались у него за спиной, опасаясь отстать. Без него они много часов бродили бы в чащах, прежде чем отыскали тропинку к берегу… если бы это вообще им удалось. Киммериец же вел их так уверенно, как если бы на каждом дереве были хорошо заметные знаки.

Выскочив наконец на заветную тропку, морские разбойники от облегчения разразились почти истерическим хохотом.

— Дурачье! — Конан сгреб за плечо какого-то пирата, бросившегося было бежать во все лопатки, и отшвырнул его себе за спину.— Так вы через тысячу шагов выдохнетесь, а до берега еще далеко! Нет уж, сейчас — только трусцой.

И он пустился по тропе ровной, неторопливой и неутомимой рысцой. Моряки двинулись следом, приноравливаясь к его шагу…

Солнце уже коснулось волн западного океана. Тина стояла у окна — того самого, из которого Белиза наблюдала за приближением шторма.

— Солнце садится, обращая океан в кровь,— сказала она.— Парус карака — белое пятнышко среди алых вод… А в лесу собираются непроглядные тени…

— А моряки на берегу что делают? — без особого интереса спросила Белиза.

Она лежала на диване, прикрыв глаза и закинув руки за голову.

— В обоих лагерях ужин готовят,— ответила Тина,— Собирают плавник, разжигают костры… Кричат что-то друг другу… Ой! Что это?!

Внезапная перемена ее тона заставила Белизу резко сесть. Тина вцепилась в подоконник, лицо у девочки было белое.

— Слышишь, госпожа? Вой вдали! Как будто воют разом много-много волков…

— Волков?..— Белиза вскочила на ноги, в сердце который раз шевельнулся ужас.— Но в это время года волки не охотятся стаями…

— Смотри, смотри! — заверещала девочка, указывая рукой.— Из леса люди бегут!..

Белиза мигом подоспела к ней и напрягла зрение, высматривая уменьшенные расстоянием фигурки на опушке.

— Это моряки! — ахнула она.— С пустыми руками! Я вижу Зароно… Строма…

Тина прошептала:

— А где Конан?

Белиза покачала головой. Киммерийца не было видно.

— Слушай! Слушай! — прижимаясь к ней, всхлипывала девочка.— Пикты идут…

Теперь вся крепость слышала то же, что и они. Из глубин темного леса неслось многоголосое завывание, исполненное жажды крови и бешеного восторга.

Этот звук так и подстегивал беглецов, которые, задыхаясь, неслись к палисаду.

— Быстрее!..— пыхтел Стром. На осунувшемся лице застыла гримаса предельного напряжения.— Они висят у нас на плечах! Мой корабль…

— Твой корабль далековато, нам до него не добраться,— на бегу ответил Зароно.— Скорей в крепость… Вон, ребята в лагерях увидели нас!

И он принялся размахивать руками, отчаянно и невнятно жестикулируя, но смотревшие с берега его поняли. Им сразу стал ясен смысл дикарского завывания, достигшего между тем неистовой силы. Забыв о своих кострах, о котлах, где булькал ужин, моряки бросились в сторону крепостных ворот. Бегущая толпа уже втягивалась внутрь, когда примчавшиеся из леса обогнули южный угол и тоже ворвались в ворота — сходящие с ума и полуживые от невероятной усталости.

Ворота за их спинами сомкнулись со всей возможной поспешностью. Моряки сразу полезли на стены, чтобы присоединиться к воинам, уже стоявшим на помостах для стрельбы.