Юлия Остапенко - Ненависть

Он мог оказаться в подобной ситуации, о да, это она могла допустить, но чувств, пробудившихся в нем той ночью, не понимала и не принимала. Это было выше ее разума, выше ее души, выше всего, что она воспринимала как образ жизни и мироощущения, а может, просто вне всего этого. И она решила сделать вид, будто произошедшее с ним — повторение ее собственной истории, чуть более странное, гораздо более дикое, не такое грустное, но все же повторение, — а разве есть в этом мире нечто, чего еще не было? Она имела право на этот самообман: за свою заботу и терпение, и Дэмьен позволял ей наслаждаться иллюзией, хоть и знал, что рано или поздно они оба могут заплатить за нее цену, которая покажется слишком высокой.

— Дэмьен?

Он вздрогнул, вскинул на нее глаза, со смущением осознав, что не заметил, когда она отстранилась, и не знает даже, сколько времени прошло, пока он был занят своими мыслями, а она сидела у него на коленях и смотрела в его опустошенное лицо.

— Прости, — выдавив извиняющуюся улыбку, смущенно пробормотал он и попытался притянуть ее к себе, но Клирис оттолкнула его, что делала нечасто, и порывисто поднялась, взметнув с передника тучу муки.

— Иди-ка выпей, — серьезно сказала она. Дэмьен воззрился на нее с недоумением, впервые в жизни слыша от своей жены (почти жены) подобное предложение, не уверенный до конца, что верно понял и не ослышался.

— Иди-иди, — сердито кивнула Клирис, но в ее глазах не было холода. — Не знаю, что с тобой сегодня творится. Может, тебе в самом деле не помешает развеяться.

Дэмьен встал, притянул ее к себе за плечи и, игнорируя вялые попытки сопротивления, звонко поцеловал в губы.

— Я недолго, — сказал он, изумленный тем, каким восторгом отозвалось внутри это предложение. — И несильно, — ухмыльнувшись, тут же добавил он. Клирис только отмахнулась, прочертив в спертом воздухе избы тонкие дымчатые полосы белой от муки рукой.

Дэмьен переоделся — не очень поспешно, чтобы не расстраивать Клирис еще больше, — параллельно размышляя, стоит ли поддаваться соблазну. «Черт тебя возьми, Клирис, ну зачем ты мне разрешила?» — почти сердясь, подумал он. В прежние времена для него не возникало подобной проблемы: он знал, что при его работе и образе жизни любые одурманивающие вещества крайне опасны, потому что существенно снижают внимание и скорость реакции, а потому умел сказать себе «нет». Одно из немногих отступлений от правила едва не стоило ему жизни… да нет, всё-таки стоило, потому что именно в ту ночь он решил в кои-то веки расслабиться и выпил лишнего, а в результате…

«Все-таки Клирис права, — мрачно подумал Дэмьен, затягивая пояс. — Мне надо выпить. Что-то слишком часто я сегодня о ней вспоминаю». Мысленно он не выделял упоминание о ней ударением, как делал это в разговоре с Клирис, — для его внутреннего монолога просто не было такой необходимости, потому что он всегда четко знал, о ком думает. Выбор, по большому счету, был не так уж велик.

— Вернись дотемна, ладно? — умоляюще донеслось от печи.

Дэмьен, стоя уже в дверях, обернулся. Клирис продолжала месить тесто, но, казалось, даже ее поза молила его сжалиться над ней. «Ты устанавливаешь свои правила, — подумал он. — Иди пей, я отпускаю тебя, но знай, что на деле я тебя никуда не отпустила. Будь со мной и делай вид, что любишь меня, и тогда я сделаю вид, что верю. Не договаривай и увертывайся, и я сделаю вид, что придумала свое объяснение твоей лжи.

Притворись, что веришь, будто я понимаю тебя, и я притворюсь, будто в самом деле понимаю. Так ты рассуждаешь, Клирис, и если я принимаю эту игру три года, какой смысл изобличать тебя теперь? Лучше я тоже притворюсь, что мне нравится эта игра».

— Ага, — беспечно бросил он и вышел, на ходу поднимая остроконечный воротник куртки.

«Интересно, обернулась ли она, чтобы посмотреть на закрывшуюся дверь?» — подумал он, какое-то время горько улыбался этой мысли и забыл о ней, пройдя двадцать шагов по дороге, ведущей в деревню.

— Так что ты делаешь в армии, Глодер?

Они неспешно ехали по редкому лесу, рука об руку, почти соприкасаясь локтями. Широкая прямая тропа, изрезанная мокнущими колеями, местами покрылась яркими желтыми пятнами. Березовые листья уже опадали. В этом году осень обещала быть ранней. Кони передвигались шагом, неторопливо, потряхивая мордами.

— Сначала меня готовили в писари, — ответил Глодер, потрепав по холке своего коня, недовольно фыркавшего и рвавшегося в галоп.