Юлия Остапенко - Ненависть

— Я старался, — сказал он то, что выкрикнул тогда в трактире и что мысленно твердил последние полчаса. — Я старался. Я старался.

Иголка выпала из окаменевших пальцев Клирис, звякнув, упала на стол, сверкнула в свете лучины и слилась с полумраком надвигающейся ночи.

— Я старался, — проговорил Дэмьен, скользя пальцами по лезвию и оставляя на нем длинные кровавые следы.

Клирис обошла стол, остановилась позади Дэмьена и, обняв его, медленно опустила голову на его плечо. Ее распущенные волосы каштановым водопадом заструились па стол, смутно поблескивая золотистым отливом.

— Я старался, — повторял Дэмьен снова и снова, и казалось, этому не будет конца. — Я старался.

— Я знаю, — прошептала она, страстно желая и смертельно боясь спросить, что с ним случилось, но не менее горячо стремясь дать ему почувствовать, что она с ним, что она рядом, что она понимает… во всяком случае, хочет понять.

— Я старался. Я старался. О боги, Клирис, я так старался.

— Да, да, — шептала она, — слезы текли по ее лицу на его волосы, а оттуда — на шрам, пронизывая огнем его плоть и память.

— Мне бы хотелось быть с тобой, — вечность спустя проговорила Клирис, и в ее голосе не было слез — только глубокая, неумирающая печаль. — Быть твоей женщиной. Родить тебе детей. Стать… леди Дэмьен.

Улыбка быстро пробежала по его губам и исчезла.

— Последнее точно не выйдет, — еле слышно сказал он. — Я не дворянин.

— Зато я дворянка. Ну что ж, ладно, ты стал бы лордом Клирис.

Он снова сдавленно улыбнулся и вдруг порывисто схватил ее руки, лежавшие на его груди.

— Это сильнее меня, — хрипло сказал он, и она даже не смогла кивнуть в ответ на то, что они оба знали с самого начала, но таковы уж были правила их общей игры, что они притворялись, будто не верят в это.

Клирис сглотнула, выпрямилась, высвободила одну руку и поднесла ее к горлу. Ей было очень трудно… ей не было так трудно с тех пор, как умер Эрик, но она справится. Ведь тогда же справилась.

— Сходи к Гвиндейл.

Он дернулся, как от удара в спину, порывисто обернулся, глядя на нее расширившимися глазами:

— Клирис! Нет!

— Да, — твердо ответила она.

— Не вынуждай меня причинять тебе еще больше боли. Неужели тебе мало?!

— Если у нас есть шанс, то это Гвиндейл.

«У нас», — эхом откликнулось в его голове. А разве есть такое понятие — «мы»? Есть ты, Клирис, и есть я, мы оба используем друг друга, чтобы попытаться научиться чувствовать: я — впервые, а ты — заново, но ведь у нас не получилось… Во всяком случае у меня. Поэтому нет никаких «нас».

— Ты… уверена?

— Конечно, нет.

Дэмьен вздохнул, зная, что другого ответа быть не могло.

— Но ты сходишь к ней, — с видимым трудом проговорила Клирис. — Завтра же.

«Хорошо, подумал он, с трудом сдержав горькую улыбку, завтра. Ты не удержалась от искушения выторговать нам еще одну ночь. И смею ли я винить тебя в этом?..»

— Я клялся, что больше не увижу ее.

— Я снимаю с тебя клятву.

— Это нечестно.

— Здесь я решаю, что честно и что нет.

Он тихо засмеялся — в этой фразе была вся Клирис. Она хотела снова обнять его, но он встал и крепко прижал ее к себе, зарывшись в ее волосы окровавленными руками. Она положила ладонь на его щеку, прикрыв шрам, — не потому, что ей было неприятно смотреть, просто так вышло… случайно. Дэмьен закрыл глаза, борясь между желанием оттолкнуть ее и умолять не убирать руку никогда… никогда.

— Вернись ко мне, — одними губами сказала она. Он не ответил ей, и это был единственный возможный ответ.

К полудню следующего дня они выехали на большую дорогу. Войска графа Меллена остались в двадцати милях позади, здесь армия еще не проходила, но население знало о том, что на территории провинции идет междоусобная война, и, хотя владелец этих земель не имел к ней никакого отношения, очень скоро он неизбежно окажется втянут в конфликт между своими беспокойными соседями. Крестьяне понимали это и спешно эвакуировались — в памяти многих из них еще были свежи воспоминания о долгой и кровопролитной войне, сжигавшей мир двадцать лет назад.

Дорога, по которой ехали Диз и Глодер, была крупнейшим трактом в северной части провинции и в то же время единственным путем к храму Серого Оракула. Этот округ был гарантированно защищен от оккупации: далее в запале своих мелочных раздоров воюющие стороны не теряли уважения к святыням. Население пользовалось этим без зазрения совести, и в военное время территории вокруг храмов заполнялись лагерями беженцев. Но земли Серого Оракула были исключением. Этот Оракул отличался особой нелюдимостью, редкой даже для его собратьев, и не терпел многолюдных сборищ. Но народ всё равно шел в горы — просто чтобы оказаться подальше от горячей точки.