Александр Никитин - Перед рассветом

После слов брата мне стало немного спокойнее, но на душе продолжали скрести кошки. А томительность ожидания подливала масла в огонь тревоги.

— А правду говорят, что оракул — химера [4] Химера — общее определение для всех магических и необычных существ, обитающих на Святой Терре. Однако в этом значении слово не применяется к представителям разумных рас, таких как эль’фаары, люди, кэтлы, вульфы и т. д. В переносном смысле химера — необоснованная, несбыточная мечта. По преданию, когда-то давно бог Акад изгнал одного из своих помощников. Тот в гневе и печали отправился на землю, где ему встретился человек. Он попытался утешить и успокоить изгнанника, чтобы тот скорее смог примириться с Акадом. Но рассерженный изгнанник в сердцах проклял его, пообещав, что за эту наглость расплачиваться будут все его потомки. А после и Акад наказал этого человека за сочувствие к изгнаннику, сказав, что отныне его сострадание станет для него и наказанием. Ибо будет он чувствовать чужую боль, как свою собственную. Потомков этого человека также называют химерами. ? — осторожно поинтересовался я.

— Я-то откуда знаю! — ответил Гавейн. — А ты чего спрашиваешь?

— Да так… Говорят, они сведущи в тайных знаниях и никогда не ошибаются.

— И поэтому ты боишься, что предсказание оракула сбудется! — закончил мою мысль старший брат. — Гарет, послушай, это бой! В нем любой может умереть, и тяжелее всего придется ребятам, стоящим в первом ряду. А мы-то будем, скорее всего, рядом с Магистром, в резерве, откуда он будет командовать. И если ты не поддашься панике из-за каких-то предрассудков, то все обойдется.

— И все-таки непонятно, почему он дал такое пророчество именно мне, — подвел я итог после раздумий.

У Гавейна закончились доводы, но что ответить, он нашел.

— Я буду рядом. Не трусь!

На этом мы решили закончить тяжелый разговор. Враг мог пойти на штурм в любой момент, а нам нужно было хоть немного выспаться.

Заснул я не сразу, долго ворочался и спал тревожно. Ночью мне приснился кошмар. Я опять на праздничном ристалище. Всадники сходятся в поединке, несутся в отчаянном галопе навстречу своей судьбе. Внезапно небо темнеет и на них опускается ночь. Тьма такая — хоть глаз выколи! Тут же за спиной одного из всадников показывается алое солнце. Лучи светила ослепляют его соперника, и он отводит щит чуть в сторону, открывая грудь. В этот момент всадники встречаются, и тот, что был ослеплен, заваливается на спину, пораженный метким ударом противника. Его голова вместе со шлемом слетает с плеч и подает на землю. При падении забрало срывается с крючка, отлетает в сторону, обнажая лицо, с которого на меня смотрят два мертвых глаза. Это же мои глаза! Я с ужасом понимаю, что вижу свое собственное лицо, искаженное предсмертной мукой и агонией. Сам собой из груди вырывается крик и тонет в тишине. Сон тает, медленно уступая место реальности, и в сознание проникают звуки. Тревожный звон колокола оглашает крепость. Я открываю глаза, но Гавейна рядом нет. Его койка пуста!

Я вскочил и подбежал к окну. Противник подошел к крепости после полуночи, воспользовавшись эффектом неожиданности. Но часовые все-таки успели подать сигнал тревоги, и казармы теперь напоминали гудящий улей. По двору метались огни — солдаты спешили на передовую. Группа бойцов как раз проходила под нашим окном, и невидимая смерть пришла за ними. В небо взмыли стрелы и с противным свистом обрушились на крепость. Бойцы падали под незримой ношей, корчились в ночной тьме и тихо замирали. Мне еле удалось вовремя пригнуться. Несколько стрел влетели в окно, но на этот раз дотянуться до меня старая с косой не смогла. Я бросился к выходу, и дверь распахнулась мне навстречу. В проходе стоял Гавейн.

— Брат, они атакуют! — жалобно простонал я.

— Хватай меч и шлем! Быстро! — приказал Гавейн.

— Ты хочешь идти туда? — Ужас сдавил мне горло.

— Не хочу, но должен! Нам нужно найти Великого Магистра, а он сейчас явится туда. — С этими словами он схватил выпрошенную в оружейной амуницию и швырнул мне. — Скажи спасибо сэру Борсу, что к мечам помог получить еще и снаряжение.

Дрожащими руками я надел шлем, закрепил поножи и наручи. Оракул, со своим чертовым пророчеством, никак не хотел покидать мои мысли. Перед внутренним взором то и дело всплывали его глаза, а в ушах отдавалось: «Перед рассветом смерть придет за тобой!»

Старший брат одернул меня:

— Не робей и будь рядом.