Евдокия Филиппова - Посох Богов

Перед сановниками прошёл жезлоносец и указал отведённые им места. Людской водоворот, наконец организован в торжественную процессию, которая двинулась к трону.

Когда дань уважения царственной чете отдана, и гости расселись каждый на своё законное место, двое дворцовых прислужников поднесли царю и царице золотой кувшин с водой для омовения рук. После омовения глава дворцовых слуг подал им белоснежную льняную ткань, украшенную по краям золотой вышивкой, чтобы они вытерли руки.

Распорядитель церемоний пригласил поваров, и те поставили подготовленные серебряные блюда с ароматным мясом и сосуды с водой.

Блюда распределены и, наконец, принесли праздничный напиток марнуван.

На низких сидениях у столов, выстроившихся вдоль стен, расселись гости, ожидая знака к началу праздничного пира. Пёстрые кувшины, плетёнки и чаши с фруктами, кубки и вазы уже стояли на подставках, призывно источая ароматы яств.

Жезлоносец подошёл к дверям и позвал музыкантов. Они внесли инструменты, и, заняв свои места, заиграли, наполняя зал радостными звуками аркамми, неистово завываниями хухупал, переливчатыми брызгами бронзовых систр и ритмичными ударами галгалтури. Музыка рассыпалась по мозаичнму полу, поднялась вдоль нарядно убранных стен и закружилась вокруг новогоднего дерева эйа.

Царь-Солнце снял алый покров, накрывавший блюда и, сверкнув драгоценными украшениями на пальцах, бросил его дворцовым прислужникам. Преклонив колени, они подобрали его, и передали стольникам.

Под ликующие крики гостей, наконец, началось настоящее пиршество.

Мурсили дал знак для начала праздничного ритуального представления, олицетворяющего битву между божественным героем Телепину и его противником драконом Иллуянкой. Потом своё искусство представили фокусники-акробаты, глотатель мечей, пожиратель огня и акробат. Потом из клетки выпустили розовых голубей и зеленых павлинов, и юные танцовщицы, грациозно лавируя между ними, исполнили танец сложного рисунка под возбуждающую мелодию, состоявшую из смены скачущих нот и темпов. Танцовщицы с красными цветами в чёрных волосах, тоненькие и гибкие как стебельки невиданных водных растений, плавно струящихся в волнах, то содрогались в томных изгибах стройных тел, то трепетали в страстном кружении. Мужчины жадно следили за чувственными движениями танцовщиц, забывая о вине в чашах. Когда волны музыки стихли, и её последние всплески унесли танцовщиц, послышались восторженные крики, а из поднятых чаш на пол расплескалось вино.

Из наполненного людьми зала шёл тяжёлый аромат благовоний. Разгорячённые вином и представлением, роскошью яств и одежд, гости становились всё шумнее и шумнее, среди звуков раскатистого хохота, свойственного опьяневшим людям, среди радостных звуков праздничных хухупал и рокощущих галгалтури, было невозможно расслышать даже соседа по застолью.

Пиршество достигло своего высшего накала, когда посреди праздничного разноголосья и непрерывного рёва труб перед пирующими гостями встали несколько мужчин. Предстояло выступление поэтов.

Они пропели гимн о подвигах божественного героя Телепину, и едва замерли его последние звуки, Асму-Никаль вдруг услышала один голос, возносящийся под самые своды. Кто-то читал древний гимн.

Этот голос, он был знаком и незнаком ей одновременно

Голос лился свободно, торжественно и печально.

Она искала глазами того, кому принадлежал этот голос. Она почти угадывала, как должен был выглядеть тот, кто мог говорить так, чей голос мог вот так запросто проникать в самое сердце. Она должна была его увидеть этого человека, его голос звал её.

С трудом протискиваясь сквозь ряды придворных, выстроившихся вдоль стен, она пробралась к большому низкому окну и…. наконец, увидела его.

Он был очень красив, этот молодой поэт, и был так же не похож на жителей Хатти, как и она сама. Но она узнала его. Это был юноша из её снов. Высокий, златокудрый и синеглазый, прекрасный, как самое изысканное изваяние божественного Телепину. Сердце молодой жрицы забилось как праздничный барабан.