Павел Буркин - Последний Храм

— Норты перешли в наступление, — обстоятельно начал Вантер, склоняясь над расстеленной на столе картой пограничья. — Численность неизвестна, но она значительно превосходит нашу. Бригада или даже дивизия. Артиллерия — две батареи королевских кулеврин, когда я слезал с вышки, из леса двинулись еще несколько кулеврин и фальконетов. Конницы пока не видел, но при прорыве границы и штурме форта она и не нужна. Ее бросят в прорыв, если сомнут нас. Что будем делать? Начнем с самого младшего. Лейтенант Бодше, вам слово.

Бодше, совсем еще молоденький командир взвода, только что из училища, явно впервые побывал под огнем. Бледный, с растрепанными со сна волосами. Но полушубок застегнут, а в кобуре на поясе пистоль. Главное взять успел.

— А что тут сделаешь? Драться! Если бригада или дивизия прорвется, они такого наделают… Пошлем опытных людей гонцами в полковую ставку и в Хафель. А сами будем отбиваться, пока не кончатся ядра. Одно плохо: если у них столько пушек, они просто сметут нас со стен.

— Не сметут, — успокоил Вантер. — На это неделя нужна, а недели у них нет. Будут брать форт лобовой атакой, пушки будут просто прикрывать пехоту огнем. Им надо к утру с нами покончить, но они не успеют. А потом — пусть начинают осаду. Вы что-то хотели спросить, капитан Арлетт?

— А минный подкоп не подведут?

— Летом могли бы, — не утерпел начальник штаба, капитан Кестер. Вообще-то он был военинженером-фортификатором, и назубок знал толщину стен форта, его возвышение над местностью, наличную артиллерию, особенности почв и многие другие вещи, которые были темным лесом и для Вантера. — Но сейчас земля смерзлась в камень, мы бы непременно услышали долбежку. Да и время опять же, время, господа. И летом минную галерею две недели бы подводили, а сейчас… Если и начнут, мы увидим работы: сами понимаете, вести подкоп из леса, под рекой, никто не сможет. А начнут в поле — мы их и увидим, и услышим. Грунт на снегу не спрячешь.

— Значит…

— Верно, капитан Крошар, — кивнул Вантер командиру второй роты. — Будет штурм. Потери они понесут огромные, и сами об этом знают, но дело того стоит. Если прорвутся, потом за все отыграются. Впрочем, с нортами все ясно. Что будем делать мы? Про то, что драться и про гонцов я уже слышал, правильно, но мало. Ваши предложения, как нам продержаться подольше?

— Вся надежда — на пушки, — задумчиво произнес лейтенант Грестер, командир артиллерии форта. — Если пушки уничтожат, нас перебьют за час. Надо немедленно подавить вражеские батареи, пока они не разбили бастион. Приказ я уже отдал.

— Интендант третьего ранга, как с продовольствием? — продолжал совет комендант. — С боеприпасами? С лекарствами?

— Сир майор, продовольствия у нас навалом. На полгода хватит. Надо только не дать им сжечь склады. Предлагаю рассредоточить припасы по подвалам. С медикаментами похуже, но должно хватить. Насчет боеприпасов… Вот тут хуже всего. На два-три больших штурма нам хватит, а дальше придется беречь каждую пулю.

— Сир комендант, — добавил Бодше. — Со стен мы их батареи не подавим, тем более не уничтожим. Нужна вылазка. Заодно постараемся захватить побольше пороха и пуль. Мой взвод всегда готов послужить Империи.

— Прекрасно, лейтенант, — одобрил Вантер. — Этим вы и займетесь, а Крошар вам поможет провести операцию.

Год 1574, Шестой месяц, день 30.

Привычки въедаются в плоть и кровь, становятся второй натурой — и потом очень неохотно отпускают. Сколько раз говорила себе: ничего страшного, ты у друзей, голубушка, тут тебя не обидят. Но многолетняя привычка спать вполглаза и вполуха никуда не делась, наверное, год спокойной жизни ее бы исправил, а несколько месяцев — столько пришлось потратить на лечение ожогов и полученных во время пыток ран…

Мелина проснулась от отчетливого чувства опасности, отшлифованного опасной жизнью язычницы. Вслушалась в плотную, сгустившуюся до осязаемости тишину. Ничего. Да и не может быть ничего: комната надежно отгорожена от звуков большого мира, постель мягка и широка, окно закрыто тяжелыми шторами, а служанка в соседней комнате — все та же Неифила — не пропустит посторонних. Но ощущение опасности не проходило, теперь оно пульсировало незаживающей раной, гоня прочь сонливость.

Не обуваясь, Мелина поднялась. Снадобья у лекаря Морозини оказались поистине волшебные. Две недели — и ожоги на ногах затянулись. Увы, на ступнях и ниже икр так и остались уродливые рубцы, но сами ноги почти уже не болели. Каменный пол леденил ноги, но одевать домашние сандалии она не стала: не хватало выдать себя их шарканьем. Наспех накинула платье — теперь можно выйти, посмотреть, что происходит во дворце Морозини. Осторожно приоткрыла дверь. Дверь в комнатку Неифилы была закрыта, но не заперта.