Тимур Вычужанин - Бастард

— Рилиан, — слишком уж слащавым голосом начал я, паладин покосился на меня и недовольно что-то пробурчал, после чего тяжко вздохнул, понимая, что от этой беседы ему никаким чудом не удастся снова умчаться, но он всё же предпринял ещё одну весьма вялую, надо сказать, попытку.

— Слушай, может, помолчим пока? Сейчас такая хорошая погода, не хочется нарушать идиллию, — он очень по-доброму, но оттого ещё более неестественно улыбнулся. Этот парень просто не умел притворяться, но именно это мне в нём и нравилось.

— Погода, ты прав, конечно, замечательная, но мне кажется, что смогу воспринимать эту красоту ещё более тонко, и она мне будет доставлять куда больше удовольствия, если ты соизволишь, наконец, рассказать мне, какого Бартаса мы сорвались в такую дикую скачку, чуть не загнав лошадей? Что это за цель, с которой нам понадобилось обратиться за помощью к такому сильному магу, как Нартаниэль? М? Может, ты уже ответишь мне на эти элементарные вопросы, которые я успел задать тебе множество раз? Может, перестанешь, наконец, отговариваться, отмахиваться от меня? — я немного повысил голос и зло глянул на него исподлобья. Сейчас я, наверное, сильно походил на ребёнка, обиженного тем, что ему не рассказывают какие-то свои секреты взрослые.

— Хорошо-хорошо, — снова вздохнул он, — я и сам-то, по правде говоря, не знаю, почему не сказал тебе всё сразу же. Видимо, я действительно торопился, да и требовательный тон письма, полученного мною вчера вечером, требовал, чтобы я выехал в путь, не медля ни секунды. Я и так нарушил этот полу приказ, дождавшись сегодня столь позднего часа. Он, конечно же, поздний только в нашем положении.

— Постой-постой, — быстро прервал я его, — либо мне послышалось, либо ты действительно упоминал о том, что ехать надо было тебе. Тебе одному.

— Верно, так и есть, — Рилиан кивнул, ненадолго замолчал, залюбовавшись полётом какой-то птицы в лазурном, почти безоблачном небе, потом снова заговорил, — мне нужно было взять с собой артефакт, который, как им удалось узнать, находился в замке и был им просто жизненно необходим по какой-то причине. Кажется, операция эта была спланирована недавно, потому что письмо дошло до меня с большим опозданием, тем более плохо, что я так долго задержался.

— Кому им? И что вообще за письмо, о котором ты говоришь?

— У меня нет его с собой, — весьма деликатно ставил без внимания мой первый вопрос Рилиан, — да и даже если бы было, то я не был бы вправе показать тебе его, ознакомить с содержанием.

— Такое чувство, что мы собираемся мир спасать, — с сарказмом ответил я.

— Вполне возможно, что так и есть. Если под миром понимать Ланд, — я узнал этот голос, эльф как всегда не понял моей шутки и ответил серьёзно.

Он ехал к нам на вороном жеребце. Явно не слишком чистых кровей, но всё равно он был куда лучше тех лошадей, что мы раздобыли в далёком от цивилизации замке. Как всегда в подобных путешествиях на нём была простая грубая обычная для людей одежда, но даже она не могла скрыть того, как эльф прямо сидел в седле, какими плавными были все его движения, какими чёткими и сдержанными они были. Его красивые волосы были специально приведены в весьма художественный беспорядок, свойственный людям, которые долгое время уже пробыли в пути. Эти грязные, кое-где и вовсе свалявшиеся засаленные пряди скрывали от взглядов слишком любопытных его остроконечные уши, но не могли скрыть бархатной идеальной и по-аристократически бледной кожи, тонких, всегда слегка поджатых губ, его слишком идеальных черт лица, умных и глубоких зелёных глаз, всегда взиравших немного свысока. И отнюдь не по тому, что он был выше многих людей. Не могла его показная неряшливость скрыть и его красивого голоса. Ничто не могло скрыть в нём представителя народа лесов востока, потому что он были им и останется до конца своей долгой, очень долгой жизни, потому что он один из лучших. Эльф подъехал ближе, вежливо поприветствовал Рилиана кивком головы, потом настал мой черёд. На его лице как всегда была идеальная каменная маска, сделанная будто бы специально для него на заказ лучшими мастерами гномов, но я уже слишком долго знал его, чтобы обмануться ею. Я знал, зачем он носит её постоянно, знал, что к этому привели его через чур уж частые выступления на политических подмостках. Но он с самого начала допустил ошибку, если хотел, как всегда казаться равнодушным, спокойным, ледяным, как просторы севера. Он не промолчал, не начал разговор только тогда, когда подъехал и поздоровался уже с нами обоими. Сразу же заговорил с нами издалека, что в понимании эльфов было высшей степенью нарушения этикета. Он был рад меня видеть. Понял свою ошибку по хитрым огонькам в моих глазах, но, надо отдать ему должное, почти не показал этого, если не считать, конечно, быстрого, едва заметного взгляда, брошенного им в сторону, прежде чем он протянул мне руку — знак того, что со мной он знаком дольше и ближе, чем с моим молодым спутником. Едва заметный взгляд, но я его заметил, и оттого маленькие бесы заиграли ещё оживлённее.