В Бирюк - Обязалово

Я киваю, делаю заинтересованное лицо, ахаю и охаю, синфазно к выражаемым эмоциям. Вот только не крещусь через слово. Нет у меня такого навыка, попаданец я атеистический. Хотя и, по канону, прав: «Не поминай имя господа всуе».

Филька улавливает мою нетипичную сдержанность в части «крёстного знамения», начинает волноваться и, наконец-то, выдаёт суть:

— А я, стал быть, и прошу: дай — грю — пустое подворье. А то у меня крыша в хлеву похилилась. Мало, грю, корову не задавила. А он, слышь-ка, ну — грит — пшёл нахрен, надоел. Да где ж такое видано! чтобы хлоп уродский однорукий такое вольному смерду говорил! Дык за таки слова — и юшку пустить! Рыло нахрен на сторону своротить… А я, слышь-ка, я — сдержался! Вот те хрест! Я ж того, вежество-то ну знаю. Господу, стал быть, помолился, ярость-то свою по-утишил. Не, слышь-ка, думаю себе: не дело бояричево майно портить. Вот боярич придёт — тогда, стал быть… вот.

«Хлоп уродский однорукий» очевидно — Потаня. Уезжая, я оставил двух старост: в Старой Пердуновке — Фильку, в Новой — Потаню.

У Потани людей много больше. Фильке — завидно. А тут ещё и крыша провалилась.

Филька — хитрец деревенский. Хоть издалека, но до дела договорился. А Потаня молчит. И берёт чашу с бражкой правой рукой. А по его, мельком брошенному в мою сторону взгляду, я понимаю невысказанный вопрос:

— А ты, боярич, заметил, что у меня правая рука уже держит? А коли заметил, так чего не порадовался за меня? Или я тебе не интересен? Радость моя, труды мои ежедневные, боли-мучения… тебе как?

Восхищаюсь, удивляюсь, сочувствую:

— А выше поднять? А повернуть?.. Да, пока так будет больно, не всё сразу… А я ж тебе говорил — должно получиться… Да чего меня благодарить — Пресвятую Богородицу благодари. Это она — заступница.

Разбираю спор между Филькой и Потаней. Решение простое: Фильке дать новое подворье. Старую Пердуновку в качестве административной единицы — упразднить, всё напрямую подчинить Потане. Филька радуется — «его взяла», корова в целом хлеву стоять будет. Потом понимает, что теперь Потаня его так нагрузит… Но уже хода назад нет.

И так — час за часом. «Говоруны»… тяжело. А «молчуны»?

— Домна, как живёшь-поживаешь? Подобру ли, поздорову ли?

— Спаси тя бог, боярич, помаленьку.

Не будет Домна за общим столом о своих заботах говорить.

Уже глубокой ночью, когда народ как-то расползся, поймал Домну в поварне.

На общий вопрос:

— Как живёшь?

Получаем в ответ слёзы.

Тихие такие. Без крика, без воплей. Просто потекли. Господи! Да что ж случилось?!

— Мой-то… к другой ушёл… молодую себе нашёл!

И — бух на колени. Мне в ноги.

— Ваня! Миленький! Помоги! Не могу без него, изменщика проклятого!

Мда… «И смысл четвёртой скрыт от меня: путь мужчины к сердцу женщины». Дополню царя Соломона: «… и обратно».

Коллеги и коллегши, «попандопулы» всех времён и народов! Кто-нибудь умеет решать такие задачи? Быстро, эффективно, технологично… Ударом цвайхандера в голову? Да я согласен! В какую?! В мою лысую?!!

Видеть Домну в таком состоянии… Меня это зрелище вгоняет в тоску. А тоскующий попаданец…

Кто-нибудь прикидывал последствия деятельности попадуна-мизантропа? «Уныние — смертный грех». Таки — «да». Только безудержный, щенячий оптимизм! Непрерывно делай вид, что тебе радостно. «Ура!», «Всем будет хорошо!», «У нас всё получится!»… Иначе это болото — человечество — вообще… только сероводород выделяет.

Более примитивный факт: другую повариху такого класса я просто не найду. За время трёх (уже трёх!) своих путешествий по «Святой Руси» я вполне понял: дерьмо. Большая часть того, что подают на стол в дороге… Ребята, я не привередлив, я могу сожрать даже жареные гвозди. Но и отличить хорошее от плохого…

А сейчас она — опечалена. И как эта печаль даст отдачу по желудкам моих людей… Какие проявятся язвы желудков, панкреатиты, диабеты, просто — аппендициты. Всё это — здесь смертельно.

Ванька-прогрессор… Какой может быть прогресс, если у обученных, организованных тобой людей — поджелудочная железа сама себя переваривает?!

— Иване, а может ты на меня заклятие наложишь? Как на свою девку, на Трифену?

— ?!!! Домнушка, это же для отвращения мужчин, а не для приворота!

— И вот! И пусть ни один! И чтоб он знал! Что я через него… что насовсем…

И — снова плачет. «Торжествующий хакасец», «сводный гренадерский»… всхлипывает и заливается слезами.

Я на восемь с половиной веков старше этой женщины. Умнее, образованнее, продвинутее… И — столь же беспомощен. Я — боярский сын, они — мои холопы. Могу приказать. Они будут жить под одной крышей, спать в одной постели. Могу указать необходимое минимальное количество соитий в неделю и их продолжительность, придумать технологию контроля исполнения и установить наказания за нарушения…