Елизавета Дворецкая - Лесная невеста

Из сеней выскочила еще одна дикая фигура и понеслась через двор, распевая диким голосом:

– Мы ходили, мы ходили через горы на поля!

По голосу Зимобор узнал Радоню: на нем была длинная женская рубаха, из-под которой торчали мужские черевьи, лицо закрывала страшная берестяная личина с намалеванными огромными глазами и широким красным ртом с черными зубами, а на спине болталась длинная кудельная коса.

– А ты, княже, что стоишь? – Перед Зимобором вдруг выросла еще одна фигура – высокая, худощавая, в волчьей накидке и диковинной личине в виде волчьей головы. Голова была как живая – уши стояли торчком, в глазах горела зеленая искра, пасть с блестящими белыми зубами дышала теплом.

У Зимобора поплыло перед глазами: эта фигура вынырнула оттуда, из тьмы иномирных глубин, с которыми в эту ночь сливался земной мир. От нее веяло жаром, как из кузницы, и обжигающим холодом, как из проруби. Оборотень куда-то звал, что-то обещал, к чему-то подталкивал, но неясно было, есть ли он на самом деле или мерещится.

– Не стой, грейся! Иди, княже, иди к людям, а то счастье свое проспишь! – низким волчьим голосом прорычал оборотень, но Зимобор его отлично понял. – Иди, да по сторонам гляди как следует: бегает тут белая козочка, дразнит серого волка! Что сегодня упустишь, потом весь год не догонишь!

Зимобор поймал брошенную маску: к шапке с медвежьими ушами была старательно пришита берестяная личина с медвежьей мордой и страшными черными зубами. Живо стащив полушубок, он вывернул его мехом наружу и теперь ничем не отличался от буйной толпы.

Оборотень куда-то исчез, да и хорошо: он не казался опасным или враждебным, но само его присутствие сковывало и наводило оторопь.

Выскочив за ворота, Зимобор опять наткнулся на Радоню.

– Бежим, «старичка» какого-нибудь в уголок загоним! – вопил кметь и несся по истоптанному снегу.

«Старички» его уже заметили, и в толпе послышался женский визг. Горбатые «старухи» ловили «стариков», лезли черными лапами под одежду, норовили поцеловать куда-нибудь под бороду, а те отбивались и визжали девичьими голосами. Какой-то подозрительно малорослый «медведь» с хриплым ревом гнался за «старухой», выше его на две головы, а «старуха», будучи зажата в угол у чьей-то двери, вдруг сама с воплем кинулась на «медведя» и утащила его в сени – проверить, что у него там под шкурой? «Медведь» завизжал было коротко и звонко, но быстро умолк.

Все перемешалось; Зимобор то сам преследовал, то убегал от кого-то, и совсем нельзя было понять, то ли вот это чучело в растрепанной кудели изображает старуху, то ли козу, то ли лешего, то ли кикимору, и охотится ли оно на настоящих девушек под звериными личинами и мужской одеждой или убегает от мужчин в женских рубахах. Много было визга, много воплей и хохота, когда кто-то из ловцов, догнав выбранную добычу, обнаруживал под ее нарядами все то же самое, что имел и сам. Но из сеней, хлевов и курятников доносились звуки борьбы и возни, знаменовавшей удачную охоту. Зимний праздник заклинания всеобщего плодородия был важен не меньше, чем Купала, и дикому возбуждению беснующихся ряженых не мешал даже холод.

Несколько раз Зимобору мерещилась в толпе оскаленная волчья морда и спина, покрытая серой, с серебряным отливом волчьей шерстью. Где-то в общем шуме низкий, звучный голос пел веселые, задорные песни, серебристо-черная тень мелькала, овевая лица теплом и холодом, но не давалась взгляду, растворялась во мраке и шуме. Разглядывать было некогда: кто-то хватал Зимобора, кого-то хватал он, иногда в общей свалке, даже не видя, что под руками. Двое парней барахтались прямо на снегу посреди улицы: один был одет «старухой», а другой «козлом» с огромными рогами и кудельной бородой; «козел» прыгал над лежащей старухой, а она вопила, стонала и охала, и народ с хохотом огибал их, кто-то спотыкался, а кого-то «козел» норовил сцапать и пристроить к «старухе».

– Что-бы коро-ва! По ведру дои-ла! – дико орал «козел». – Что-бы кобы-ла! Два воза вози-ла!

Едва держась на ногах от смеха, Зимобор прислонился к тыну, жадно хватая ртом холодный и такой сладкий воздух.

Кто-то страшный, косматый с ревом прыгнул на него и выхватил из-за пояса рукавицу; Зимобор вдохнул и бросился в погоню. Напавший на него был весь обернут серыми и белыми козьими шкурами, огромная голова была украшена длинными белыми рогами, а на берестяной рябой личине с черным «румянцем» щерилась пасть с оскаленными волчьими зубами. На спине у «козы» был высокий горб, длиннющие руки почти подметали снег, и похищенную рукавицу она почему-то держала локтем. С диким визгом, хрипло дыша, «коза» прыгала вдоль по улице; Зимобор догнал ее и схватил за плечи, но она вырвалась и побежала дальше. При этом он убедился, что на самом деле плечи у чудища гораздо меньше, чем казались на вид, и чутье, обостренное всем буйством этой ночи, подсказывало, что перед ним женщина.