Елизавета Дворецкая - Лесная невеста. Проклятие Дивины

Еще в самом начале рассказа княгиня изменилась в лице, красивые брови сдвинулись, взгляд стал пристальным и гневным. В белой шубке на горностаях, с серебряными кольцами и браслетами на тонких белых руках, с длинной льняной косой и множеством серебряных височных колец на очелье, отделанном шелком, с яркими голубыми глазами, она сейчас напоминала молодую богиню Марену, властительницу зимних вьюг.

– Найдите мне Красовита! – приказала она, едва уразумев суть Достужиного рассказа и связав в уме слова «Болотники» и «разбой». – Где он ходит, чтоб сей же час здесь был!

Двое отроков торопливо кинулись вон. Кмети на лавках вдоль стен стали придвигаться ближе. Дело было вполне понятное, но от этого не более приятное. В свое время дед и прадед Избраны немало воевали с местными родами, которые жили непосредственно на волоках, за право поставить там городки и взимать плату с проезжающих, но теперь на князьях лежала обязанность обеспечивать безопасность: во время прохождения волоков обозы были наиболее уязвимы и открыты для нападения, а разбойные ватаги размножились за последние неурожайные годы.

– В Засечье рассказал? – спросила Избрана у Достужи. – Блестан! – крикнула она десятнику, и тот неохотно подошел поближе. – Ты мне что говорил? Так-то твой брат за дорогами следит! Ты мне Сварогом и Перуном клялся, что если я его воеводой поставлю, ни одна мышь у него не забалует! А это что? – Она гневно взмахнула рукой в сторону Достужи. – Это, по-твоему, мыши? Где твои клятвы? Где твой брат, чем он там занят? С девками на павечерницах песни поет?

– Мой брат, княгиня, свое дело знает! – с обидой отозвался Блестан, не смея, однако, поднять на нее глаза. – Ты лучше Красовита спроси, он там последний был.

Вместо ответа княгиня сердито сжала губы. Блестан с независимым видом оглядывал свои рукава, словно боялся, что на них повисли несправедливые обвинения. Кмети посматривали то на княгиню, то на дверь, ожидая малоприятного объяснения.

Вошел Красовит, сын смолянского воеводы Секача, и, как всегда, показалось, что рослый и плечистый сотник непременно застрянет в низкой двери. У него было круглое скуластое лицо с широким, почти прямоугольным лбом и обильными пятнами рябинок на щеках. Темные волосы, карие глаза и густые черные брови указывали на то, что мать ему воевода отыскал среди хазарок или еще каких степнячек. С виду Красовит казался медлительным и простоватым, хотя на самом деле был неглуп, честолюбив и очень упрям. Когда отец его стал старшим воеводой, Красовит возглавил ближнюю дружину княгини, которую сам же и набрал. Избрана предпочла бы видеть на этом месте варяга Хедина, своего давнего и преданного слугу, но Хедин в прошлом был купленным ею челядином и не мог занимать такую почетную должность, а Секач помог ей добиться власти, и с ним приходилось расплачиваться. Избрана смирилась с тем, что две главные воеводские должности занимают люди, ей неприятные, хотя смирение далось нелегко. И хорошо еще, как намекала мать, что эти двое не требуют большего.

Или пока не требуют. Насколько Избрана знала Секача, он, уверившись в своей силе, не остановится на достигнутом. Как не прилично князю быть без княгини, так и княгине не пристало оставаться незамужней, и об этом постоянно шли толки, с того самого дня, как Избрана была объявлена наследницей своего отца. Муж дочери или вдовы прежнего князя имеет все права на престол, и Избрана не сомневалась, что Секач лелеет подобные замыслы: либо видит на месте нового князя себя, либо сына, но никому другому они обретенной власти не уступят. Помня об этом, Избрана с трудом заставляла себя держаться с этими двоими хотя бы вежливо. Правда, Красовит, ровесник ее старшего брата Зимобора и постоянный товарищ его детских игр и упражнений, всегда ей не нравился.

И сегодня у нее имелся законный случай объяснить, что она о нем думает.

– Ты мне что говорил? – набросилась княгиня на воеводу, едва он показался на пороге, и не выслушав даже его приветствия. – Ты мне говорил, что всех лиходеев с Каспли выбил! Ты мне чью голову привез? А говорил, что это сам Катай Лютый!

– Чья голова и где я ее добыл – дружина знает, не даст соврать! – сурово ответил Красовит, ничуть не смутившись. – А ты, княгиня-матушка, там не была, так и не говори, чего не ведаешь!

Остановившись в двух шагах перед княжьей скамьей, он расставил ноги и упер руки в бока, словно несокрушимая скала, о которую разобьются все нападки. Позорить себя при дружине он не позволил бы ни одной женщине, даже самой богине Марене.