Анна Чеблакова - Смерть волкам (СИ)

Октай всё ещё лежал пластом, и потому был избавлен от интервью и встреч со всеми, кто хотел его видеть. Зато на Веглао обрушились не только репортёры, но и жители города. Мужчины при виде её снимали шляпы, женщины приветливо кланялись, а некоторые даже целовали её в щёку, дети доверчиво махали ей ручками. Дониретцы благодарили её за спасение города, исцелённые оборотни — за избавление от Кривого Когтя. Те немногие из них, кто боготворил вожака, предпочли уже забыть об этом, оценив, насколько же удобнее быть человеком. Только некоторые наиболее ярые поклонники Кривого Когтя смотрели на Веглао с ненавистью, но таких были единицы. Впрочем, общая благодарность не радовала Веглао. Она испытывала жгучий стыд, ощущая на себе восхищённые взгляды. Ведь она помнила, что не о других она думала в первую очередь, а о себе. Октай не в счёт — ведь он практически её второе «я». Убила-то она Кривого Когтя только ради мести, а весь город, да, наверное, и вся страна (думая об этом, Веглао ощущала стыд и страх) считала её героиней, стремящейся лишь к спасению чужих жизней. Нет, она стремилась и к этому, конечно! Она вместе со всеми горевала на церемонии погребения три дня назад, когда на пустыре возле города похоронили сто восемьдесят одну жертву самой кошмарной ночи в истории Донирета, — то обгорелое волчье тело с изуродованноё правой передней лапой закопали не здесь, а в отдалении, — искренне утешала тех, кто плакал перед ней, утирала чужие слёзы, слушала чужие жалобы, ни на секунду не притворяясь. Но, но, но…

Но белая маска Тарлиди у всех, кому она её показывала, вызывала только страх. Но бывшие оборотни, знавшие Тальнара, презрительно пожимали плечами, когда она начинала говорить о нём. Но имя Рэйварго указывалось лишь в одной из множества статей о найденной «Ликантропии», которые уже успели напечатать. А правда, которую рассказывала Веглао, мало кого устраивала.

Хильтуньо не было дома, когда она вошла туда. На кухне Торвита, осунувшаяся, с запавшими глазами, варила кашу на плите, одновременно напевая песенку своему сыну, задумчиво глядящему на неё со своего высокого стульчика. Увидев Веглао, Торвита ласково улыбнулась ей:

— Пришла? Ну, наконец-то отстали от тебя. Отца не видела?

— Видела. Он куда-то ушёл, — Веглао устало оперлась на стол. — Тебе помочь чем-нибудь?

— Нет, что ты, — торопливо отозвалась Торвита, — я сама справлюсь. Только вот… — Она метнулась к шкафчику и вытащила оттуда баночку с зелёнкой и комок ваты. — Отнеси это, пожалуйста, тому мальчику, он опять расчёсывает себе ранки, ну прямо как ребёнок…

Веглао отправилась в гостиную, где на трёх раскладушках и на одном матрасе лежали выздоравливающие люди. Все они спали. Веглао поставила на тумбочку рядом с одной из кроватей баночку с зелёнкой и поднялась на второй этаж, в небольшую комнату, где провели своё детство Рэйварго и Торвита.

Постель Октая была смята и пуста. Сам он лежал на полу, свернувшись клубочком на простыне. Веглао слабо улыбнулась, подошла к нему и опустилась на колени. Рукой она осторожно потрясла Октая за плечо, и он тут же проснулся.

— Ох, — только и проговорил он, садясь. Положив руки Веглао на плечи, юноша судорожно вздохнул и улыбнулся:

— Наконец-то ты здесь. Я уже начал беспокоиться.

— Почему ты лежишь на полу?

— Постель слишком мягкая.

Говорил он всё ещё глухо и хрипло из-за того, что осколок металла задел лёгкое. Но то, что Октай страстно желал жить, сослужило ему хорошую службу: он поправлялся прямо-таки на глазах. Заражения крови у него не случилось, а почти все осколки, по счастью, выскользнули из его тела, когда он ещё был оборотнем. Раны после них, правда, остались, и теперь потихоньку зарастали.

— Как всё медленно заживает, — просипел Октай, улыбаясь. — Не поверишь, меня это даже раздражает немного. — Он слегка закашлялся, а потом запустил руку в карман своих штанов и вытащил оттуда обсидианового слоника.

— Откуда это у тебя?

— Он вернулся на картинку в книге. Я вытащил его с помощью заклинания, как показывал Рэйварго. — Октай приподнял слоника и посмотрел на него. Впервые за последние четыре дня имя Рэйварго прозвучало между ними, и теперь оно словно вызвало его призрак. Веглао даже показалось, что на какой-то миг, на какой-то крохотный миг их снова стало трое.

Октай взял её за запястье — осторожно, как будто боясь его сломать, — и тихо позвал её по имени. Она оглянулась. Октай смотрел на неё своими ясными смелыми глазами, в них светилась безграничная нежность и отчаянная грусть.