Татьяна Любушкина - В лабиринте миров

Разоблачительная картина предстала передо мной с такой неприглядностью, так, что мне и вовсе расхотелось возвращаться в тёплую избушку. Да и какой смысл оставаться? Только вот Тотошку надо забрать.

Лёгкая тень скользнула с моих плеч и полетела в дом. Я видела всё её глазами, так, как если бы сама находилась там.

…Свет потушен, только маленький абажур освещает лица Валентины и Мелки, склонившихся друг к другу за чисто убранным столом. Омар лежит на диване укрытый мягким одеялом. Лицо мальчика спокойно и безмятежно. Он спит. Мелка держит в руке бокал с вином, бокал Валентины пуст и Мелка наливает ей янтарной жидкости, что-то говорит улыбаясь. Лицо его раскраснелось. Я заметила, что он чисто выбрит. И когда успел? Валентина одета в простую клетчатую рубашку с закатанными рукавами и джинсы. Волосы её гладко прибраны, и оттого чистое юное лицо, кажется ещё милее.

Я поискала глазами Тотошку. Он почувствовал взгляд и мягко вынырнул из-под темноты стола. Пойдём, дружок, нам пора уходить. Морда Тотошки выражала недовольство, кому же охота покидать такое уютное жильё, где так много вкусной еды? Но он поковылял к выходу, неторопливо переставляя тонкие сильные лапы.

Его маневр заметил Мелка. Он поднялся из-за стола и тоже пошёл к двери.

— Что случилось? — голос Валентины напоминал журчание ручейка в солнечный весенний день.

— Выпущу зверюгу на улицу, — пояснил Мелка.

Он открыл дверь, Тотошка выскользнул на улицу. Что-то в поведении зверька насторожило Мелку. Он торопливо накинул куртку и вышел следом. Осторожный Тото незаметно растворился в ночи, даже я не могла разглядеть его лёгкую фигурку.

— Женя! — голос Мелки прозвучал так неожиданно, что я вздрогнула. Вздрогнула и отступила с тропы, прячась за чёрный ствол дерева. Мелка потоптался у калитки. Прошёл по тропинке вперёд, доходя до самого обрыва, и остановился, глядя вниз на деревню. Он стоял от меня в двух шагах, и я видела его осунувшееся лицо и светлые спутанные волосы. Мало что в нём осталось от преуспевающего бизнесмена, похоже, дела его совсем плохи. Впрочем, ему всегда удавалось выйти сухим из воды, выкрутиться и сейчас.

Не дождавшись от меня ответа, Мелка развернулся и пошёл в дом, ни разу не оглянувшись.

Подождав, когда Мелка скроется за калиткой я вышла из своего убежища и где бегом, а где съезжая на спине с крутого обрыва направилась в деревню. На одном из поворотов извилистой тропы ко мне присоединился Тотошка. Он бежал рядом, как огромный бескрылый нетопырь, сверкая в ночи глазами и чутко поводя ушами-локаторами.

Первая же деревенская улочка, до которой мы добрались, показалась мне удивительно знакомой. Не слишком придавая этому открытию значения, я дошла до её края и вышла на широкую, утоптанную множеством ног площадку, посередине которой стоял сложенный из серых блоков остановочный павильон. Тут уж если были у меня какие сомнения, то все они рассеялись, как дым. Мы были в Грязновке.

С этого места родная деревенька предстала передо мной, как открытая книга. Вот сельсовет, напротив сельский клуб. Там — магазин продуктов. Через дорогу фельдшерский пункт. Налево от сельсовета — школа, а прямо за ней дом, в котором живёт моя мать и её муж скотник Василий. А чей же дом, тот, что сейчас занимает Омар? Я не могла припомнить. Да, похоже, он пустовал в ту пору, когда я проживала в деревне. Так и стоял на отшибе, постепенно приходя в негодность.

Тотошка возмущённо взвыл и прыгнул мне на руки — у него замёрзли лапы.

— Ок, дружок, — пробормотала я. — Грязновка — это не так уж и плохо. Какая никакая, а родина.

Подул встречный ветерок и взметнул снег из-под моих ног, бросая холодные хлопья в лицо. Фонарь, освещавший площадку перед сельсоветом, закачался с тонким скрипом и, вспыхнув последний раз, потух с жалобным треском, роняя на заснеженную дорожку осколки стекла. Поначалу свет полной луны не давал непроглядному мраку окутать задремавшую деревню, но разыгравшаяся вьюга взметнула вверх тучи снега и хаотично летающие снежинки плотной завесой заслонили ночное небо. Стало совсем темно.

Тотошка высунул морду из-под полы моей куртки, и злобно взвыл. Капризы погоды ему не нравились. Раздирая подкладку острым когтём, он вывалился наружу.

— Обалдел?! — я с огорчением разглядывала широкую дыру, сквозь которую, суетливо залетали хлопья снега, оставляя на моей футболке мокрые, холодные пятна.

Ответа я не услышала. Под ноги мне метнулась серая тень, в глаза полыхнуло нестерпимо ярким огнём, и я не удержавшись, упала навзничь, нелепо вскидывая ноги вверх. Да что за…!!!