Виктор Никитин - Легенда дьявольского перекрестка

- А нам вы ничего сказать не хотите? Ну, чтобы не пришлось кричать в спину, как Паулю.

- А-а, - протянул ангел смерти. - Даже если это будет весть о несчастье?

- Пожалуй, лучше не надо, - напрягся мельник. - Пойдем-ка, Эльза.

- Нет, я хочу услышать. После пережитого за минувшие сутки меня мало что напугает.

- В любом случае, помните, что мои прогнозы всего лишь ожидаемые вероятности, - начал Малах Га-Мавет. - Если вы вернетесь в Даммен и обратитесь к своему доктору, подробно описав, чем вас пичкала старая знахарка, он непременно поможет.

- Как-то не похоже это на несчастье? - удивился Хорст.

- В конце зимы в Даммене случится эпидемия болезни, иногда называемой в ваших мирах итальянской лихорадкой, - сказал ангел. - Я приду, чтобы забрать из вашего городка восемнадцать человек. Беда обойдет вас стороной, но останется много сирот. Вы приютите маленьких детей умерших соседей, и со временем они станут считать вас своими родителями. Эти дети - несчастье и сущее наказание. По крайней мере, так о них сейчас говорят, а какими Келлерами они станут в будущем, будет зависеть от вас.

Еще раз попрощавшись со всеми, Келлеры ушли. Михаэль Бреверн предупреждающе поднял руки и выпалил заготовленное:

- Мне никаких откровений и напутствий не нужно. Просто откройте дверь, и я уйду.

- Хорошо. Я и не собирался предсказывать и поучать. Хотел лишь предложить мир, не так давно освободившийся от могущественного князя.

- От того седого колдуна? - скривился купец. - Зачем мне это?

- Там вы можете занять положение, которого были достойны по рождению.

Михаэль подошел почти вплотную к Малаху Га-Мавету и без страха или хотя бы трепета заявил:

- Вы тысячелетиями собираете человеческие души, однако я вижу, не смогли их постичь. Мы, то есть люди, мало чего достойны по факту своего рождения. Мы любим мечтать, доверять фантазиям и носиться сломя голову за миражами, но так или иначе наше положение зависит только от того, что мы делаем. Только это имеет значение. Мне не нужна реальность, где я стал князем, потому что я вовсе не князь, я этого не достигал, не стремился к этому. Должно быть, я - купец, не более того. И мне важнее то, чего я добился сам, а не занял у чужой жизни.

Он ушел. Николаус проводил Михаэля, не проронив ни слова, а потом обернулся к ангелу смерти, на плече которого уже сидел нергал. Ястребоголовый жадно глядел на юношу, как хищник обычно смотрит на добычу. Малах Га-Мавет распахнул крылья настолько широко, что задел стены.

- Ты мог уйти первым и тогда бы выжил, - проговорил он.

- Я понял, но тогда умер бы Виллем, - кротко ответил юный фон Граусбург, закатил глаза и упал навзничь.

Глава пятьдесят третья

Николаус потрясенно рассматривал собственное мертвое тело, возле которого находился. Изучал внимательно, так, словно никогда его прежде не видел. Хотя в некотором смысле он действительно его не видел. Таким. Ведь это не то же самое, что смотреться в зеркало, а больше напоминает разглядывание куклы, выполненной из воска и имеющей твою внешность: всегда отыщешь отличия, а если не найдешь, то придумаешь.

В целом юноша переживал странное состояние и непонятные ощущения. Он осознавал свою гибель, свою смерть, но одновременно с этим понимал, что продолжает существовать, то есть жить. Впрочем, что-то неуловимое и неназываемое из него ушло навсегда, и Николаус чувствовал определенную легкость от отсутствия каких-то переживаний, связанных с завтрашним днем. И тяжесть внутри также присутствовала. Она была вызвана жестоким требованием навсегда оставить мир живых, разлучиться с родными и близкими, не сказав им чего-то очень важного. Чего именно? Кто знает.

Юноша чувствовал, что парит над полом, не касаясь ничего вокруг себя, а по колыхавшемуся свечению и бликам, отражавшимся от стен и фигуры Малаха Га-Мавета, догадывался, что коренным образом изменил свою форму, став чистой энергией, не обремененной плотью.

Откуда-то пришло знание о причинах своей гибели, до этого представлявшей собой догадку. Николаус подлетел к шпаге воина, присмотрелся.

- Это не обычная сталь - колдовская, - уточнил ангел смерти. - Сложный яд ее неотъемлемая часть. Прежний владелец называл свою шпагу Аваддоном, хотя она не всегда истребляла, иногда все ограничивалось лишь мучениями и увечностью. Ты, к примеру, выжил бы, если бы поспешил.

- Но я умер, - с прискорбием констатировал фон Граусбург.

- Это был твой выбор. Ты сам отказался от жизни, уступив Виллему Рангеру право первым покинуть дьявольский перекресток. Теперь он жив, а ты нет.