Андрей Петерсон - Некромант

Она не врала и не лукавила. Сил и вправду не было. И не то, что на радость, а, вообще, ни на что. Совершенно она выжатая была и опустошенная. В общем, нерадостно, как-то все было. Просто депресуха какая-то накатывала напополам с апатией.

«Устал, говоришь? — протянула Хода. — Не знаю… Может и устал, конечно, но не настолько же, чтоб похамить да побухтеть сил не было…»

«Ну мало ли», — Осси пожала плечами и, спустившись с последней ступеньки широкой и белоснежной, как застывший водопад лестницы, вступила в парадный зал Эрш Раффара.

А хилависта уже у зеркала замер в ожидании. Молча стоял, тихо и терпеливо ждал, пока леди Кай подойдет.

– Ну, что? Готова?

Осси кивнула.

– Ну и чудненько… Пойдем. И не бойся ничего — никто тебя там не тронет. Ты главное мечом своим не размахивай.

– Не буду, — кивнула Осси. — Ни мечом, и ни чем другим.

– Вот и хорошо. И тогда все обойдется… Ну, пойдем, что ли?

– Пойдем, — согласилась Осси, но Ташур с места не двинулся.

– Подожди…

Осси оторвалась от своего отражения в зеркале и опустила взгляд вниз — на хилависту:

– Чего?

Он смотрел на нее своими широко распахнутыми голубыми глазищами и вид у него, ну прямо, как у щенка был — трогательный и совершенно несчастный.

– Чего? — повторила Осси.

– Знаешь… Я не говорил тебе… Но ты — хороший друг. Настоящий… И мне с тобой хорошо было… Честно, — видно было, что тяжело ему говорить: и ком у него в горле стоял, и глаза его набухали, наполняясь слезами…

И на щенка он похож больше не был. Скорее на маленького и очень обиженного ребенка. Да и был он, по сути своей, таким ребенком, не смотря ни на что: ни на магию свою, запредельную и никому не понятную, ни на характер свой капризный и вздорный. Маленьким и очень одиноким ребенком.

– Ну, ладно тебе… Чего ты… Перестань… — Осси с трудом слова находила. Она, вообще, утешать и успокаивать не очень умела, а тут ее саму впору уже было по головке гладить и что-нибудь ласковое при этом приговаривать… — Перестань. Все ведь хорошо. Мы же не навсегда расстаемся. Увидимся еще… Чего ты…

– Я просто хотел, чтобы ты знала… — шмыгнул носом хилависта. — А то, что увидимся еще… Конечно увидимся… — и огромная, наверное, с яблоко — не меньше — слеза скатилась по серой его щеке. — Непременно.

– Ну, перестань! — Осси и сама уже расплакаться готова была, до того неожиданным для нее такое выступление оказалось. Хотя, чего говорить — она и сама к нему привязалась уже, не смотря ни на что.

– Все, — Ташур громко шмыгнул носом и улыбнулся. Точнее — попытался улыбнуться. — Перестал… Не обращай внимания. Все хорошо.

– Хорошо, — согласилась Осси. — Все, действительно хорошо, — и тоже улыбнулась в ответ. — Ну, что? Идем?

– Идем. Я первый, ты — за мной.

– Давай.

И Ташур мягко и тихо, как нож в масло скользнул в зеркало. Оно будто расступилось, пропуская его, а потом обратно сомкнулось. Только волна круговая по нему пробежала — как от камня на воде, но всего лишь одна и совершенно беззвучно. Ни всплеска и ничего вообще.

Леди Кай стояла и смотрела в зеркало, только что поглотившее хилависту и собиралась с духом. Не очень-то ей хотелось снова в эту кисельно-лиловую хмарь нырять.

– Ну? — Из зеркала вынырнула голова Ташура. Да не вся — не целиком, — а только часть. Меньше половины. Выглядело это совершенно нелепо и жутковато, если честно: будто у зеркала вдруг лицо где-то на уровне пола нарисовалось. — Ты идешь, или что?

– Иду, — вздохнула Осси. — Иду.

Голова скрылась, а леди Кай вытянула вперед руку, коснулась ледяной поверхности стекла и сделала первый шаг.

На этот раз все по-другому было. То есть холод остался и никуда не делся, да и хмарь кисельная тоже присутствовала, а вот путешествие само много времени не заняло. Один шаг — и все. Леди Кай стояла в знакомом полумраке густых лиловых сумерек посреди зеркально отраженного парадного зала Эрш Раффара.

И почти все здесь было по-старому: также точно густой непроглядной тьмой были укрыты углы, также пусто было и также тихо, и также, как прежде, сверкало сказочным светом витражное стекло на лестнице…

Новым же было то, что зеркало за ее спиной не слепило как раньше бледно-розовой мутью, а осталось почему-то прозрачным, хотя и сильно затемненным. А еще — она была не одна, а с хилавистой.

Да, и чтобы не забыть: с паркетом и со всем остальным в зале все в порядке было — будто и не прорастали прямо из пола и стен корни-щупальца, и не метались тут разъяренными птицами разбуженные сомборы.