Андрей Трегубов - Могло быть и так, или Эльфы тоже люди

Зоопарк неловко сломал ветку куста рядом и выставил её, как меч, перед собой. Листья на ней дрожали, отчего парень выглядел ещё более жалким, изредка размазывая слёзы и сопли по лицу. Задыхался, трясся: уставший, беспомощный, маленький в этом чужом мире. Ругался, как мог, обессилев, но ветку не опускал.

Анриель тихо спросил Четырнадцатого:

— Почему он предлагает тебе себя убить?

— У меня был приказ. Но я погнал его к ближайшему дому светлых и ранил сонной стрелой… Отчитался, что убил, предоставил Жрице его кровь.

Целитель кивнул:

— Послушай, Зоопарк…

— А ты вообще молчи, предатель! Лицедей, бл… Тебе в театр надо, а не во врачи! То ты гей, то не гей, то врач королевы, то… А, тебя ко мне подсадили специально! А ты лихорадку симулировал!

Анриель лишь стиснул зубы, не находя слов для переубеждения. Девушки не встревали.

— Послушай, парень, — металлическим голосом начал Генрих, — я сознательно оставил тебя в живых, хотя мог убить ещё в домике. Я не говорю, что ты должен быть благодарен и доверять мне после этого. Но ты попал в политическую игру нашего мира. Буду честен: ты пешка, хоть и важная. И сейчас я забираю тебя себе. Выбора практически нет, но, поверь, попасть снова к королевам — не лучший выход для тебя.

Он давил на парня волей, каждый миг ожидая, что тот снова сорвётся и ринется бежать или нападать своим хилым оружием. Но Зоопарк, казалось, успокаивался, руки опускались, спина выпрямлялась… В конце концов он швырнул палку под ноги Генриху, словно меч поверженного. Сдался. Сдулся. Равнодушным взглядом остекленевших глаз уставился перед собой.

Зоопарк снова устал бороться. Устал даже раньше, чем начал пытаться. И от осознания этого ему становилось ещё хуже.

Он позволил Генриху обнять себя за плечи и повести к девушкам, которые окружили его и направились к стоянке дроу. Генрих о чём-то тихо говорил с Анриелем, потом попрощался и двинулся в сторону гор.

Обогнув стоянку, Четырнадцатый наткнулся на своих подопечных. Переселенец всё с такой же серо-бурой кожей стоял в отдалении и, заметив Генриха, мягкой походкой направился к нему. Протянул ни много ни мало клинок без ножен. Генрих молча принял оружие и поклонился в знак уважения. Переселенец понял и поклонился в ответ — готов служить дальше.

Настала очередь более юных серых. Девушка ютилась на земле, помятая и растрёпанная, пыталась сдержать слёзы. Рядом с ней на корточках сидел один из парней, поднявший на Генриха затравленный взгляд — также ничего не принёс. Второй парень подбежал к Четырнадцатому и попытался отвлечь его внимание от пары, тыча едва ли не в лицо тому свой трофей — чёрную стрелу. Генрих взял её и пристально оглядел: новая, без царапин и зазубрин. Значит, не из дерева вытащил её парень, а именно из колчана.

«Надо бы этим троим дать возможность работать вместе — хорошо дополняют друг друга», — подумал Генрих и поклонился им всем.

Всё складывалось удачно, и утренняя паника уже казалась продолжением дурного сна. Да, светлые не в один момент смогут наладить поставки оружия. Тем более, надо обернуть ситуацию для них так, чтобы они сами захотели помогать.

Ещё надо узнать про новую королеву Наземных. Подбить к ней клинья. Она, конечно, наверняка стерва — другие во власть не идут, — но кто её знает, о чём она сейчас думает.

И, самое главное, необходимо было пристроить куда-то Алтын-кёс. Слишком прозорливой казалась девушка. Как бы дочурка не начала свою игру на религиях за спиной неудавшегося папочки. С ней было сложнее всего: она — сформировавшийся человек, с устоявшимися взглядами. И если бабка привила ей ненависть к своему отцу — с этим трудно будет бороться, подарками и привилегиями здесь не отделаешься. Да и что он может предложить ей? Место Самой-главной-жрицы? При том, что сам не хочет придумывать культы и обряды для своей богини? Смешно.

Давать ей больше еды, что перепадёт от эльфов — она заподозрит его ещё сильнее, упрекнёт в контрабанде и в связях не пойми с кем: ведь не самозваная же богиня присылает ему еду, в конце концов!

Женская логика! Генрих никогда не понимал женщин до конца. То ли дело было раньше, во время патриархата — не приходилось мучиться и иметь дело с властительницами и авантюристками.

Пашка не отзывался и никого не впускал. Иногда из его комнаты доносились гитарные переборы и тихий неразборчивый голос.

Рина с Наваном пытались выманить его сначала просто, потом на остатки конфет. Менестрель отмалчивался и даже не ругался.