Джоэл Розенберг - Меч и Цепь

Карл сдался и позволил тянуть себя в глубину, но чья-то рука вцепилась в него и выволокла на свет.

— Карл, — проговорил Ахира, вливая ему в губы новую порцию бальзама, — мы в безопасности. По крайней мере сейчас.

Карл открыл глаза. Он лежал на узкой лавке, сквозь открытый под потолком иллюминатор на грудь его падал солнечный свет. Судно шло под углом к ветру.

— Где? — Он выдавливал из себя слова. — Где… мы?

— Ганнесова каюта. — Гном улыбнулся. — Когда мы тебя сюда принесли, Ганнес попытался возражать, но взглянул на Раффа — и передумал. У тебя верный ученик, Карл. Славный парень.

Кивнув, Карл поднес правую руку к глазам.

Рана сделалась розоватым шрамом на ладони и на ее тыльной стороне. Карл смотрел, как шрам медленно тускнеет. Скоро он исчезнет совсем. И можно будет считать, что ничего…

Нет.

— Фиалт?

Гном покачал головой.

— Тут мы оказались бессильны. Целительными бальзамами мертвого не оживить. Но Чак принес тело на борт. — Он закусил губу. — Я подумал — может, ты захочешь сказать над ним пару слов прежде, чем мы похороним его в Киррике. Тэннети говорит — на Салкете так принято.

Карл приподнялся на локте.

— Лучше я пойду проверю, как там…

Гном положил ладонь Карлу на грудь и толчком отправил его назад на лавку.

— У остальных все в порядке. Я поставил на часы Раффа и Чака; лошади в трюме и не буянят. — По губам гнома скользнула хитрая усмешка. — Хотя я бы впустил Эйю. Она рыдает. Думает, ты умер. Рафф и Чак твердят ей, что ты неубиваем, но вряд ли она им поверила.

— Уверен, что нет. Сколько этих охотников за наградой мы прикончили?

Ахира пожал плечами.

— Троих наверняка. Еще четверых ранили: они попадали в воду. Остальные нырнули и скрылись.

— А Ганнес? Как он принял все это?

Зловеще улыбаясь, Ахира поднял с пола топор.

— Я немного поговорил с ним, и он перестал выражаться. — Гном опустил топор и вздохнул. — Но он удрал, чтоб его!

— Он? Кто?..

— А ты не заметил, кто ими командовал?

Карл фыркнул.

— Я был, знаешь ли, занят. Что за фокусы?

— Вожаку лет восемнадцать. Темные волосы, темные глаза, тонкий нос. Отлично владеет мечом. Ему не потребовались и секунды, чтобы пронзить грудь Фиалта и вернуться в оборонительную стойку. У него очень жестокая — и очень знакомая — улыбка.:. И этот голос… — Гном содрогнулся. — Он очень похож на голос кое-кого, кого мы знаем, да?

Карл попытался припомнить голос. Нет, ему тогда было слишком больно, чтобы обращать внимание на что-то еще. Но описание… если забыть о возрасте… это один в один…

— Ольмин? Но он мертв! — Я сам отрубил ему голову, я держал ее в руках. Порой от собственной жестокости Карла мутило, но убийство этого мерзавца доставило ему истинное наслаждение.

Ахира кивнул:

— Но, возможно, его сын или младший брат жив.

Карл вскочил, оттолкнув гнома. Ноги были ватные — ничего, выдержат.

— Не хочешь разобраться с этим?

— При первой возможности. Сейчас же…

— Мы похороним погибшего.

Карл стоял у перил, Рафф и Эйя — рядом.

Перед ними на доске лежало тело Фиалта. Одним концом доска уходила под ограждение штирборта, другой придерживали Тэннети, Ахира и Чак.

Карл положил руку на ограждение.

— Я так и не успел узнать Фиалта так хорошо, как мне бы хотелось, — проговорил он. — Потому, наверное, что мне никогда не хватало на это времени. Да и он был не из тех, кто легко открывается. Он был всегда ровен, наш Фиалт, и замкнут.

Я никогда не мог понять, почему он отправился с нами. В нем не было того огня, что горит в Ахире, в Тэннети, да и во мне. И дело было не в получении профессии и не в профессиональном долге, как у Чака. И не в обучении действием, как обстоит дело с Раффом.

Но это никак не помогает нам узнать его. Так что же мы все-таки знаем об этом спокойном человеке? Мы знаем, что он не слишком хорошо владел мечом и чуть лучше — руками.

Хотя он учился — никто никогда не учился старательней. Мы знаем, что он был салком, моряком, крестьянином и рабом. И, наконец, свободным человеком. Но это — почти все.

Почти все… — Карл так сжал ограждение, что побелели костяшки.

— Всего лишь дважды удалось мне заглянуть за стену, которую он возвел между собой и окружающим миром. Думаю, Фиалт не стал бы возражать против рассказа об этих случаях. И надеюсь, он простит мою откровенность.

В первый раз это было на тренировке. У него что-то получилось — черт, не могу припомнить, что именно, — и я сказал что-то вроде: «Так держать, и мы сделаем из тебя воина».