Джоэл Розенберг - Багровое небо

Волки подняли скулеж, и свора, висевшая на Фрейе, отпрянула назад. Вокруг покрытой кровью богини на земле валялись тела, но с нее сорвали шлем и часть доспеха. На боку чешуйчатая броня была продрана от бедра до лодыжки, и серебристые лохмотья свисали с бедра, обнажив кровоточащую ногу.

Все глаза были прикованы к Йену. Удерживая Сынов силой воли, Йен убрал в ножны «Покорителя великанов» и поднял руки.

— Бойтесь меня! — снова возгласил он, шагнув вперед, на волков. Кажется, он сказал то, что надо.

Сыны раздались в стороны, как Красное морг перед Моисеем, кое-кто из них с почти смехотворной неловкостью пятился по телам и обрубкам, сплошь усеявшим поляну. Йен и забыл, что часть Сынов — волки-оборотни, а часть — люди-оборотни и что люди-оборотни, со смертью теряя способность оборачиваться, снова приобретали человеческий облик — вне зависимости от того, в каком обличье их настигла смерть.

Йену вспомнились картины Иеронима Босха: в неровном свете мерцающих факелов трупы и части тел волков в и людей усеяли всю вершину холма, белые кости торчали из зловонной мешанины как обломки раковин из песка на пляже. Почти у самых его ног лежала на земле голова женщины с длинными темными волосами; мертвые, забитые грязью глаза смотрели вверх, на него. Половина Сынов в посмертии становилась людьми; лучше бы все они оставались волками.

Самый здоровенный Сын, тот самый, с рваным ухом, один остался стоять на пути Йена: он скулил, показывая клыки.

— Бойся меня, — сказал Йен.

Тот и боялся, от страха обмочив себе задние лапы, но стоял неподвижно, рыча и тяжело дыша.

— Я Йен Серебряный Камень, — продолжал Йен, — убийца Сынов. Всякий Сын, что осмелится приблизиться ко мне, умирает. — Йен понизил голос. — И ты, пес, уже умираешь. Ты не можешь вздохнуть…

Рычание и сопение прекратились.

— …твои задние ноги как вата…

Сын осел на землю, и Йен двинулся налево, к Фрейе.

Сын поднял голову, блеснув оскаленными зубами. Он пытался рычать, но, поскольку он поверил Йену, что не может дышать, ему оставалось лишь щелкнуть зубами.

— …и твое сердце перестает…

— Нет! — Голос Валина перекрыл волчий скулеж. — Довольно, прошу тебя, перестань. — Валин стоял на крыльце, подняв руку. — Ты победил; ты убил множество Сынов и отпугнул остальных. Прошу тебя, оставь этого в живых. Незачем больше убивать. — Цверг спустился с крыльца, прищелкнув языком. — Пожалуйста, Йен.

Йен почувствовал приближение Фрейи.

— Как пожелаешь, мой Серебряный Камень. Не вижу в том вреда. — Богиня тяжело оперлась о его плечо. — Сейчас.

Йен посмотрел на Сына.

— Ты сможешь дышать, и ноги тебя послушаются — но только если ты побежишь прочь от меня. Так что беги… Все вы бегите отсюда, пока можете. А ну кыш!

Целые и невредимые Сыны бросились в разные стороны, раненые захромали следом. Валин кивнул:

— Спасибо тебе, Йен.

И тут до Йена дошло: цверг говорил не на своем языке и не на берсмале, а на английском, и всякое подобострастие его покинуло.

— Весьма ловко проделано, Братец Лис, — сказала Фрейя. — Мне даже в голову не приходило.

Валин хихикнул.

— А должно было прийти. Я так надеялся, что ты одолжишь Йену один из самоцветов. Ведь он хотел как лучше… — Его губы изогнулись в улыбке. — Конечно, ты хранишь их — или один из них? — где-то неподалеку. Я бы поискал здесь, но, думаю, это не самое безопасное из занятий, не так ли?

— Совершенно безопасное, — ответила Фрейя с холодной неприязненной улыбкой. — Ступай поищи. Может, даже найдешь. Не думаю, что мы в силах помешать тебе. Нет, Арни, не надо! Я понятия не имею, что произойдет, если ты швырнешь в него Мьёлльнир, но он сам уж об этом подумал.

— С другой стороны, вполне возможно, — произнес Валин, — что я обманываю вас и не могу отразить удар Мьёлльнира точно так же, как не могу отрастить крылья и улететь.

Наклонившись над телом мертвого Сына, он прищелкнул языком.

— Ты мог отрастить крылья и улететь, — сказала Фрейя. — Из всех асов ты лучше всех умел оборачиваться.

Валин — то есть Локи — фыркнул:

— Лучше всех? Я был, конечно, самым одаренным оборотнем. Самым сведущим. Но никак не самым лучшим. Хоть раз мне была от этого польза?

— Держись-ка подальше, — сказал Арни Сельмо, вешая через левую руку Йена тарнкаппе и поворачиваясь лицом к Локи. В правой руке он все еще сжимал Мьёлльнир. Тяжелый боевой молот легонько покачивался в его руке, словно весил столько же, сколько пестик фармацевта.