Дмитрий Видинеев - Предел. Дети палача

На одной из ферм тоскливо завывала собака. Фарамору не понравился этот звук. Он был словно апофеоз сегодняшнего дня, как неутешительный итог.

— Куда мы завтра пойдем, Фар? — спросила Невея.

— Я не знаю, — честно ответил он. — Но, мы ведь что-нибудь придумаем, правда? Будь уверена, мы не пропадем, — Фарамор старался, чтобы голос звучал бодро и сейчас он сам верил в свои слова.

Природа словно решила поддержать изгнанников и подарила теплую безветренную ночь. Невея, закутавшись в плащ и одеяло, уснула быстро. Ее голова покоилась на мягкой кукле. Фарамор же долго сидел возле костра, время от времени подкармливая огонь ветками. Он не в первый раз проводил ночь в лесу. До смерти матери они с отцом часто ходили на охоту. Конечно, лес не был для него чем-то привычным, но он его не пугал.

Рядом с Фарамором лежал нож с красивой костяной рукояткой. Отец купил его у торговца с севера и подарил сыну на пятнадцатилетие. На лезвии оружия были вытравлена руническая вязь — как уверял торговец, это заклятие от затупления лезвия. У северян ложь являлась страшным грехом, и не верить в слова торговца оснований не было, и, как выяснилось, нож действительно не тупился. Фарамор не думал, что здесь, возле самой кромки леса, стоит опасаться диких зверей, но с оружием под рукой было спокойнее. Около полуночи он свернулся калачиком на куче хвороста, закутался в плащ и закрыл глаза.

Ему приснилась казнь, но сознание, словно решив увеличить ужас кошмара, прибавила новые подробности. Гейдер, на жирном лице которого уродливо морщилось рыло хряка, а между губ пробивались клыки, бил топором по спине отца. Он выдергивал оружие из раны, и с изогнутого лезвия веером разлеталась кровь. Гейдер хрюкал от удовольствия — в его черных маслянистых глазах вспыхивали искры безумия, — и снова бил отца по спине. Лицо палача начало меняться. Оно худело, обретая резкие сухие черты. Багровая кожа становилась болезненно желтой. Светлые волосы вздыбились вверх, превращаясь в высокую, сверкающую каменьями корону. Теперь это был Таракот. Государь кривил тонкие губы в страшном подобии улыбки, продолжая заносить и опускать топор на спину отца — в сплошное кровавое месиво из которого торчали обломки костей. Вокруг из кромешной тьмы за этим действом наблюдали тысячи глаз. В них горело восхищение. Рты скалились в зверином оскале.

Веки Фарамора вздрагивали, лицо морщилось во сне, на лбу выступил холодный пот. Юноша несколько раз судорожно вздохнул, словно ему не хватало воздуха, и скоро признаки тревоги на лице сгладились. Кошмар прекратился.

— Мы не станем оставаться рядом с Алтарвиром, — утром за завтраком заявил Фарамор. Он решил не уточнять, что им, детям бывшего палача, это небезопасно, но ему показалось: Невея знает причины, потому и не спрашивает. Он отметил, что в глазах сестренки исчезла та пугающая пустота, которая была вчера. Осталась лишь естественная в их положении тоска, но в целом, девочка держалась хорошо, учитывая то, что она лишилась отца и родного дома.

— Мы пойдем по дороге через лес? — спросила Невея.

— Да, к вечеру доберемся до деревни Совиное Око. Попросимся на ночлег. Кто знает, возможно, нам разрешат остаться? А если нет, то пойдем дальше.

Как-то он был вместе с отцом в этой окруженной лесом деревушке. Обычное селение зверобоев, где, как он помнил, жили приветливые люди. Впрочем, за последние два дня он убедился, что люди не всегда такие, какими кажутся. Фарамор вспомнил ликующую толпу на вчерашней казни и глаза из сна с восхищением взирающие из темноты. В сознании снова начал зарождаться гнев, в висках заколотилась кровь. Усилием воли Фарамор заставил себя успокоиться, но далось это нелегко.

Они шли по лесному извилистому тракту. Вокруг росли могучие дубы, ясени и клены, окруженные молодой порослью и кустарником. Несильный ветер шелестел листьями. Летали бабочки и стрекозы. Среди ветвей пели птицы, по небу плыли пушистые облака. Фарамор поймал себя на мысли, что ему здесь нравится. Лес подавлял тревожные мысли о будущем. Да и Невея выглядела лучше: печаль в ее глазах все чаще сменялась восхищением при виде особо красивого придорожного цветка или необычайно ветвистого дерева. При других обстоятельствах, решил Фарамор, она бы прыгала от восторга, оказавшись здесь.

К вечеру дошли до моста через ручей, за которым тракт уходил вправо, а от него ответвлялась проселочная дорога. На тронутом гнилью указателе были вырезаны слова «Совиное Око».