Александр Больных - Сын дракона, внук дракона

— Да.

— Отлично! Мне тоже нужны союзники, чтобы… Неважно, словом. Но наши устремления полностью совпадают, поэтому не сомневаюсь, что мы могли бы найти общий язык.

— Вы полагаете? Ваша репутация в нашем мире отнюдь не располагает сотрудничеству с вами.

— Я предоставлю вам случай убедиться, что эти слухи ложны.

— Тем более…

— Что?

— Что те, с кем я намерен бороться, работают именно на вас.

Хозяин широко улыбнулся.

— Это так. Но я давно ищу возможность покончить с этим опостылевшим сотрудничеством. Они стали фигурами настолько одиозными, что любое упоминание вашего имени рядом с их способно навечно запачкать вас дерьмом. В свое время мой предшественник…

— Простите? — мои брови невольно взметнулись. — Ваш предшественник?

— А вы полагаете, что сидящий здесь вечен? Это было бы ужасно. Вечность означает отсутствие прогресса, застой, деградацию и гниение. Мир вокруг меняется, должен меняться и подход к нему. Ведь только этим можно объяснить тот тупик, в который уперлись, гм, мои соседи. Нет. Мы заботимся о своей репутации и о действенности наших методов. И если это означает неизбежность смены руководства — мы его меняем. Как видите, у нас царит подлинная демократия. Чего, кстати, никак не могут осознать мои недавние союзники. Их лозунг «умрем, но не сдвинемся с места» для меня неприемлемы.

Я криво усмехнулся.

— У Англии нет постоянных союзников, есть лишь постоянные интересы.

— Отчасти так.

— Но это, увы, лишь подтверждает мою оценку вашей репутации.

— Некогда сказано: «Кто сам без греха, пусть первый бросит в нее камень».

— Да-а. Дьявол цитирует Священное Писание.

— Мир сложен.

— Давайте ближе к делу. Вы действительно согласны отказаться от поддержки фельдмаршала? Мне совершенно ясно, что он работал в тесном контакте с Андроповым, и поднятый тем мятеж — не что иное, как отчаянная попытка взять под свой контроль Тринадцатое Управление. Все более очевидным становится, что деятельность фельдмаршала противоречит конституции, и он не желает мириться с нашей поддержкой законной власти. Мир и прогресс — наша цель, а они жаждут вернуть Призрак, Который Бродит По Европе. Признавайтесь, ваших рук дело?

Хозяин кивнул.

— Глупо было бы отрицать. Создали этот призрак мы. Однако использование призрака целиком и полностью на совести его теперешних владельцев. Если только им ведомо слово «совесть».

— Объясните мне, ради Бога, почему вы поддерживаете… эту команду?

Хозяин широко улыбнулся.

— Разве не очевидно?

— Отнюдь. Ведь они тратят массу сил, занимаясь убийствами. И по идее пополняют ряды ваших подданных. Убивали в прошлом, намерены убивать в будущем. Слава Богу, — при этих словах хозяин кисло поморщился, — они утверждают, что теперь твердо знают, кого надо расстреливать.

— Если бы они действительно знали… Дело в том, что как раз массовые убийства менее всего отвечают моим интересам. Если фанатики-параноики-коммунисты думают угодить мне, устраивая массовые гекатомбы, они жестоко ошибаются. Ведь, отправляя под топор десятки миллионов невиновных, они пополняют армию моего… конкурента. Поэтому я заинтересован в прямо противоположном — мире и покое.

Мои брови вновь вышли из повиновения.

— Парадокс!

— Жизнь состоит из них, — вздохнул хозяин. — Не стоит принимать на веру ничего. Особенно — очевидных утверждений, потому что наверняка они не таковы, каким кажутся.

Я поднялся.

— Что ж, благодарю вас за хороший совет, не премину им воспользоваться. Именно поэтому я отклоню ваше предложение. Не стану верить очевидности.

Хозяин приятно улыбнулся.

— Вы еще вернетесь ко мне. Разговор не окончен.

— Я уже это слышал.

— Не сомневаюсь. Но ко мне — он старательно подчеркнул это слово, — вы вернетесь обязательно. Вы обречены вернуться. Я готов подождать, пока вы перемените свою точку зрения. Я терпелив.

— Честь имею, — церемонно поклонился я.

— До скорого, — дьявол небрежно щелкнул пальцами, и я обнаружил себя на плавно скользящем Бифресте. Фиолетовое зарево медленно таяло за спиной.

Я вытянул семь пустышек. Грустно. Само собой разумеется, что я ни на миг не подумал принимать предложение дьявола. Я еще не сошел с ума. Что позволено коммунистам, то заказано нормальному человеку. Взаимодействие между Восемью Мирами слишком сложно, чтобы разобраться в нем вот так, с налета, и описать двумя-тремя словами. Но что очевидно — большой любви к соседям никто не питает. Просто нам больше знакомы трения между раем и адом, но мы совершенно одинаково не в ладах и с тем, и с другим. Попытка сыграть на чужих противоречиях провалилась, как я понял, большей частью потому, что сам я не принадлежал ни к одному из миров. Никто не признал меня за своего, никто не захотел поддержать. Волк-одиночка… Особенно оскорбительным был отказ Мира Магии, я-то надеялся… В отношении прочих я не питал особых иллюзий. Конечно, гремлины были «за», но ведь мир техномагии был самым молодым и самым слабым. Не стоило обольщаться его поддержкой, спустя тысячу-другую лет его силы достаточно окрепнут, но мне что из того?