Виктор Харп: Беглец

И раздумал лишь потому, что заметил, с каким облегчением сверкнули глаза Райтегора. Принц был рад, что его вынудят принять бой! Так стоит ли доставлять Смерти такую радость? Что у него на уме, великий Эйне? Что?! И, в конце концов, разве быть Верховным Гончаром — истинная цель Сьента в этом мире? Статус — одно из средств, не более.

Жрец медленно втянул воздух в побелевшие ноздри, так же осторожно выдохнул. И принял решение. Но сначала без особой надежды попытался образумить мальчишку:

— Это неразумно. Мой статус — защита для нас обоих. Сферикал может потребовать твоего уничтожения, принц: создавать дарэйли смерти — изначальный запрет. Но пока я Верховный, в моей власти наложить вето на решение братьев.

— Если у тебя есть власть, то статус — дело десятое, — глубокомысленно, без малейшей издевки, произнес Райтэ, но с той же, уже осточертевшей улыбкой, таившейся в самых уголках губ. — А о моей сущности всем сообщать не обязательно, не так ли? Ионт же никому ее не открыл, и никто не догадался.

"Мудрый ты наш, — поморщился Гончар. — Или император читал близнецам свои дурацкие трактаты о власти?"

— Тогда ты еще не взошел на вторую ступень инициации. Сейчас этого не скроешь. Что ж… Я отрекусь от власти Верховного, но это большое лишение, ты отнимаешь у меня силу и власть, и у меня есть встречное требование, не меньшее.

И Сьент сказал.

Как же побледнел Райтегор, за мечи опять схватился. Какое смятение отразилось на благородном — дьявол его подери — лице. И как отчаянно взвилась волна мрака за его спиной — крыло силы, которое потребовал отсечь Верховный.

"Вот так-то, малыш, — улыбался про себя Сьент. — А ты думал перехитрить меня? Меня, переигравшего всех прожженных, закостеневших в интригах Гончаров!"

— Не до конца отсечь, принц. Я не собираюсь совсем лишать тебя силы, иначе ты умрешь, как Ксантис, и наша торговля окажется бессмысленной тратой времени. Всего лишь… укоротить. Постричь.

Губы принца сжались в нитку, и Сьент опять не уловил, каким образом его враг избавился от мечей. Их просто не стало в кулаках, сжатых так, что побелели костяшки пальцев.

— И в чем будет заключаться мое… послушничество?

— Ты будешь обучаться служению Эйне и выполнять мои наказы.

— Любые? В чем тогда разница?

— Если они не будут противоречить твоей сущности. И ты поклянешься не причинять мне вреда на срок послушничества и прекратишь преследовать моих братьев в Сущем, — Гончар споткнулся: на этих словах принц вздернул бровь, и Сьент поспешно поправился. — Сферикал не будет преследовать тебя и твоих вассалов, но и ты не будешь угрожать жизни и имуществу жрецов. Я наслышан о твоей клятве уничтожить Гончаров в Подлунном мире. Ты удивишься, но наши цели совпадают.

Райтегор не сдержал изумления:

— Наши? Ты либо величайший лжец, либо подлейший предатель, Гончар.

— Скорее, и то, и другое, — вздохнул Сьент. — Цели совпадают, но не методы. Убивать братьев в Сущем я не позволю. И ты должен понимать, что невозможно уничтожить всех жрецов. Есть только один способ остановить великий Гончарный Круг и прекратить рождение дарэйли, и ты поможешь мне осуществить его. Хотя бы попытаемся вместе.

— Какой способ?

— Вернуть магию людям. Тогда нашему миру не понадобятся дарэйли, и старые формулы будут забыты. Люди быстро забывают ненужное. Никто не захочет, да и не сможет владеть магической силой через посредников, если она будет в самом человеке, как в древности. И жертвы прекратятся, Райтегор. Если это произойдет раньше десятилетнего срока твоей службы, я освобожу тебя от клятвы послушника.

Принц, нахмурив брови, что-то взвесил про себя, с тоской глянул на небо. Сьент уже не сомневался, что сломает мальчишку. С его-то опытом…

И Райтэ согласился.

Они оба принесли клятвы и скрепили ее кровью на мече князя Энеарелли, ритуальном ноже и жреческом знаке Верховного. А потом Райтегор, весь как натянутая, звенящая струна, с совершенно белым, без кровинки, лицом, какое бывает у дарэйли перед смертью, но с той же спокойной усмешечкой, заставившей Верховного испытать чувство паники — а все ли правильно просчитал? где подвох? — бросил:

— Режь.

И повернулся спиной, сдирая с себя рваную рубаху.

Сьент много бы дал, чтобы видеть его глаза в эти минуты, пока он читал заклинание и орудовал ритуальным ножом. Потому что даже медитативная сосредоточенность не помешала ему заметить выражение лиц полусотни дарэйли, по-прежнему стоявших неподвижным полукругом.