Наталья Авербух - Последний из Рода

— Давай ей объясним, Тиан! Давай ей все расскажем? — вскинулась бабушка. Вообще-то деда зовут Святослав, но когда бабуля волнуется, она всегда называет его так, говорит, в юности так его кликали. А он в ответ зовет ее не Норой, а Нарой.

— Тише, тише, — он продолжал гладить ее по темным, не тронутым сединой волосам. Глянув на меня, он медленно проговорил: — Не стать пекарю портным, не выйти на большую дорогу кузнецу, а воину не найти мира….

Бабуля всхлипнула, но ничего не сказала, спор закончился в мою пользу…

Николай Александрович был старинным другом дедули. Бабушка и его не любила, едва стоило ему позвонить в дверь, уходила в спальню и запиралась там. А вот мне нравился этот синеглазый мужчина, возраст которого на глаз было определить невозможно. Лет в пятнадцать я даже умудрилась ненадолго в него влюбиться.

Сегодня он пришел без предупреждения. И бабуля не ушла — кидала в его сторону недовольные взгляды, но ничего не говорила. Даже чаю принесла в кабинет и осталась с мужчинами. Я потопталась на пороге, пока дед не кивнул, приглашая присоединиться к ним.

Пока они обсуждали общих знакомых, я дремала, но вот что-то изменилось, грозой в воздухе запахло.

— Плевать мне, кого она там призывает! Не пущу, не отдам!

— Огнь созывает свиту, — повторил Николай Александрович. — Она надолго отошла от дел, но, вернувшись в прошлом году, принялась наводить порядок. Ей очень не нравится, что члены ее свиты…

Я потрясла головой. О чем это они? Роман что ль какой обсуждают?

— Что посоветуешь? — спросил дед, попыхивая сигарой. — Думаешь, не сможем договориться?

— Не сможете, — покачал головой Кольд. — Началась борьба за власть, не всем по нраву, что она надела венец Егеря. Ей нужны все силы, иначе дойдет до вызова в круг.

— Да нам какое до этого дело?! — бабуля грохнула чашкой о блюдце. — У нас тут своих бед полон рот. Вон — Тинка в военный вздумала поступать!

Николай Александрович с удивлением посмотрел на меня, будто только заметил.

— А, Тин, и ты тут, — подтвердил он мои подозрения. — И на кого же поступаешь?

— На военного переводчика. И я уже поступила, — не сумела я удержаться от хвастовства.

— Что ж, молодец, — он улыбнулся и вновь обратился к деду. — Ты, Тиан, не серчай, но тут Огнь права. Как первая ушла, так вы с Нарой совсем о долге забыли. Что бы там ни было, но ее вы. И Род ваш — тоже ее. Так что берите Тинку и отправляйтесь.

— Тинку-у-у?! — бабуля вскочила и схватила увесистый том. Дед едва успел удержать ее и забрать книгу. — Не пущу-у-у!

— Я все сказал, — Николай Александрович поднялся. — Спасибо за угощение, пойду я. Помните, она ждет вас к последнему дню лета, но лучше, если вы отправитесь прямо сейчас, достойней это. Нет, красавица, не провожай, я знаю, где выход.

Он ушел, а дед с бабушкой еще долго молчали, не глядя друг на друга.

— Вы уезжаете? — спросила я, прокашлявшись.

— Да.

И тут же бабушка:

— Нет.

Они переглянулись. Бабуля махнула рукой, уступая деду.

— Тин, понимаешь, мы с Нарой вообщем-то не отсюда… И…. — Он замолчал, подбирая слова. — Тебе придется поехать с нами.

— Нет, я остаюсь, — резко. — Дед, мне уже почти восемнадцать, я и одна проживу. Вы езжайте, а я могу в общагу переехать.

— Не получится, — он покачал головой. — Ты иди, собирайся, мы утром выезжаем.

Я сжала зубы. Ну уж нет!

— Тина! — прикрикнул он, а потом добавил уже мягче: — Если там, куда мы едем, тебе не понравится, вернешься…

Я кивнула. Ладно, до начала занятий еще две недели…

Я закрыла за собой дверь и прислонилась к ней.

— Она не вернется, ты же понимаешь. Вам, воинам, стоит лишь взглянуть в ее глаза, чтобы… Тиан, она — все, что у нас осталось. Последняя из Рода…

Он не ответил. Я осторожно прокралась к своей комнате. Хлопнула дверью, но сама осталась в коридоре. Не нравится мне этот отъезд… Может что-то случилось, а мне они говорить не хотят? И вообще, какие-то шпионские игры! Ничего не понимаю.

Но нет, ни о чем серьезном дед и бабушка не говорили — молчали, а потом я услышала, как бабуля играет. Она редко доставала гитару, но уж когда бралась…

Дверь кабинета была приоткрыта. В щелочку было видно деда, задумчиво крутящего кольцо на пальце. А бабуля пела… Да так пела, что хотелось плакать…