Наталья Авербух - Последний из Рода

Я опускаю саблю.

— Сдаешься, Воин? — приподнимает бровь Старейший. — Неужели?

— Нет, просто хочу кое-что показать, — моя очередь смеяться, нелюдь. Моя.

И я перешагиваю линию, полыхнувшую, опалившую… Белое пламя пожирает свою жертву. Пожирает… и никак не может пожрать.

Лишь лисова лента пеплом осыпается.

Шагаю обратно. И улыбаюсь.

Он смотрит на меня с ужасом, наконец, осознав, кто перед ним. Что перед ним.

Опадает белое пламя круга, но вокруг меня уже разгорается алое, осеннее. И плевать, что не время. Каркает ворон и раскрываются за плечами моими крылья.

— Пади на колени пред Генералом Осеннего Огня, неразумное дитя… Пади на колени и проси пощады! — шипит пламя.

Но он горд. Слишком горд.

Огненные дорожки разбегаются из-под моих ног, кольцом окружает его Огнь. Он пытается сбежать, перешагнуть черту, избавиться от плоти, но нет, не пускаю.

— Гори, баньши! — смеюсь. — Гори! Так будет с каждым, кто посмеет тронуть мою Нару! Помните, баньши! Помните, Старшие! И не смейте больше преступать мне путь!

Ворон нашел нас на дороге. Ткнулся носом в пустую ладонь. Я послушно выпустил Огнь и протянул ему полную горсть.

— Ешь, заслужил… Только давай быстрее, Нара устала, понесешь ее.

Он фыркнул, дескать, вот еще, но заглотил угощение и позволил мне подсадить бледную, молчащую баньши в седло.

— Ты изменился, Тиан, — произнесла она первые слова с тех пор, как я вышел из круга. Победителем вышел. И шарахались от меня воющие баньши, и танцевал вокруг Огнь, и ярилась бессильно Ткачиха, и смеялась Реи'Линэ.

— Я просто ушел, — сухо. — Ты боишься?

Она помотала головой.

— Нет, просто не знаю, ты ли это…

Я улыбнулся. Дурочка — вся в отца.

— Глупая, для тебя я всегда останусь собой. Если бы я искал битв, я остался бы там, в Огне. Но я вернулся к тебе, я выбрал покой… Я должен был преподать урок Ткачихе, чтобы она оставила нас, не пыталась отомстить. Я его преподал… Так куда же отправимся? Выбирай, моя Нара, где мы построим наш дом?

— Ох, Тиан… — по ее щеке скатилась слеза. — Ох… Тиан…

Мы шли на восход. Мерно цокали копыта Ворона, задумчиво перебирала струны моя Нара, падал снег…

Все закончилось. Все, наконец, закончилось.

Мы шли домой.

7786 год от последнего падения Грани

— …только через мой труп! — вопила бабуля, терзая в руках кухонное полотенце. — Придумала, тоже мне!

Дед хмыкнул и спрятался за газетой. Когда бабуля расходилась, он всегда так поступал, оставляя меня один на один с этой фурией.

— Бабуль, ну чего ты, в самом деле? Я же не в армию ухожу, а поступаю на факультет военных переводчиков. Пе-ре-вод-чи-ков!

— Вся в отца! — охнула она. — Вот говорила я Насте, чтоб построже с тобой, не то по стопам отца пойдешь! Она все отмахивалась. Вот и выросла еще одна вояка!

Дед высунулся из-за газеты.

— Элеонора, душа моя, ты и правда палку перегнула. Была б твоя воля, ты бы Тинку до старости за своей юбкой прятала.

Я бросила на него благодарный взгляд. В этом противостоянии дед всегда был на моей стороне. Дело в том, что мой отец был потомственным военным. Насколько мог проследить свой род вглубь веков — все его предки служили. Мама же — приемная дочь. Бабуля и дедуля взяли ее совсем маленькой и вырастили в строгом духе, словно дворянку какую. Отец погиб год назад, мать тут же нашла себе нового мужа и укатила с ним в Зимбабве работать в Красном Кресте, а меня вот оставила на дедулю с бабулей.

Что самое смешное, так это наше с бабулей сходство. Не удивлюсь, если в старости стану точной копией. А ведь по крови мы не родственники.

— Тина, ты уверена, что сделала правильный выбор? — спросила тем временем бабуля. — Твой отец только и думал, что о…

— Да что вы можете знать! — как же мне надоели эти споры. Бабуля терпеть не могла отца, все говорила, что молодым голову сложит, что не ценит жену и дочь. — Папа честный был, храбрый! Он погиб детей спасая, собой закрыл!

Бабуля прикрыла глаза ладонью и всхлипнула. Мне тут же стыдно стало, вспомнилось, как на похоронах она стояла — белая-белая, словно не зятя, а сына хоронила.

— Малыш, ты не думай, мы тебе ничего не запрещаем, но путь воина — не для девушки, — произнес дед, откладывая газету и вставая с кресла. Подойдя к жене, он осторожно провел ладонью по ее волосам. — Твой отец был хорошим человеком и хорошим солдатом, но он бы не хотел, чтобы ты пошла по его стопам.

Дед всегда понимал… Но он не прав. Отец хотел бы, я уверена. Он так гордился Родом Вороновых, что не перенес бы, если бы он прервался на мне.