dver_v_zimu - Элизиум, или В стране Потерянных Снов

— Он тоже… будет.

Драко увидел, как Годрик дернул плечом.

— Итак? Как же все было? — с какой-то странной, почти умоляющей интонацией, протянул Скорпиус. — Я хочу знать все!

Гарри повертел вилку.

— Мой Король, — сказал Драко, — как мы смеем рассказывать о своих подвигах, не зная, все ли в порядке во Дворце Рассвета?

Скорпиус нахмурился. Он поерзал, затем хихикнул.

— Хорошо. Сначала накормим вас. Вы оба что-то уж больно грустные. Наверное, устали в дороге. Эй, там! Несите главное блюдо.

Внесли подносы с горячим, накрытые крышками. Некоторые слуги, особенно те, что помоложе, бросали на Драко испуганные, затравленные взгляды.

Лакеи остановились, выстроившись гуськом у ступенек.

Скорпиус спрыгнул с трона, подошел к первому из лакеев и, улыбаясь во весь рот, снял крышку с подноса.

Гарри начал подниматься — а потом сел обратно.

Драко увидел женскую грудь, распластанную на золотом, розовый маленький сосок, красные, с желтоватыми тошнотворными вкраплениями, края неровного среза.

— А вот и Диша Далейн, — сказал Скорпиус.

Запахло кровью и сладковатой гнилью. Лакей поставил поднос на стол, у самого локтя Гарри, Гарри дернулся — но не отодвинулся. Он не сводил глаз с куска плоти.

Скорпиус, наслаждаясь произведенным впечатлением, поднял крышку другого блюда.

Там, в лужицах какой-то бурой жидкости, лежали язык, ухо и палец — все они уже подсохли и как будто даже уменьшились, казались идиотскими украшениями, какие магглы любят покупать на Самэйн.

— Диша Далейн, — повторил Скорпиус с торжеством. — Но, конечно, вы можете не поверить нам. Поэтому-у…

Он открыл третий поднос жестом фокусника-самоучки, и Драко увидел толстую красную косу, неровно срезанную, лежащую свернутой, как канат.

— Скорпиус, — начал Драко, борясь с тошнотой и ошеломлением.

Гарри встал, медленно подошел к Королю. С минуту он смотрел сверху вниз, его кулаки были сжаты — но так и не поднялись.

Грей сделал шаг вперед.

Гарри развернулся и зашагал прочь.

— Нет! — завизжал Скорпиус, когда стража преградила путь к дверям. — Нет, пусть уходит! Предатели мертвы! Пусть идет, куда хочет! Где место таким, как он! Он хочет уйти к королю Заката! Так пусть катится! Он не был тебе другом, папа, — Скорпиус возбужденно повернулся к Драко. — Он тебя предал! Если бы ты был как я, ты бы сам его…

— Замолчи, — велел Драко, и все слуги повернулись к нему, словно по команде.

Гарри вышел, не обернувшись.

— Малоун сбежал, — сказал Скорпиус усталым, неестественно спокойным голоском. — Но его найдут. И тогда он пожалеет, что найдут его живым. Маргариту я велел повесить, а перед тем вырезать ей глаза. Теперь давайте ужинать.

Драко уставился на пустую тарелку. Мертвая плоть распространяла по залу тонкий аромат гниения.

— Мне уже доложили, что ты хотел меня обмануть. Что ты вовсе не в Фаэйру отправился, папа. Я не такой дурак, как, наверное, твой друг, мистер Поттер, думает. И я все знаю о заговоре Диши Далейн. Ты хотел сбежать и оставить меня… Почему ты не ешь?

— Я… не голоден.

— Подойди сюда, — велел Скорпиус.

Драко подошел, ноги плохо его слушались. Он боялся смотреть на сына.

— Встань на колени.

Драко не шевельнулся.

— На колени! — прорычал Грей.

— Тихо, Годрик! Не кричи на него. Это мой отец. Он все понимает.

Он сейчас сделает, что велено.

Сердце его стучало медленно и неровно. В какой-то миг Драко даже с трусливой радостью подумал, что настала пора отправляться на тысячи, миллионы других дорог, что он умрет от сердечного приступа или от чего-то в этом роде.

Потом он опустился на колени.

— Попроси прощения, папа. И поцелуй край плаща. И все закончится.

Драко услышал мольбу, странное дело — услышал и понял. Он коснулся онемевшими губами края плаща.

— Прости меня, мой Король. Прости за обман, за… предательство.

Скорпиус положил руку ему на лоб. Ладонь его была горячей и мокрой.

— Я прощаю тебя, папа. Именем Рассвета. Прощаю за все.

Книги он забросил, и запретные, и все остальные — сложил стопкой на столе, вынув закладки, а вскоре кто-то из слуг догадался (или, быть может, был отдан приказ) — и все унесли.

У него остались только листы тонкой, полупрозрачной бумаги, чернильница и перо.

Иногда на Драко что-то находило — прорыв отчаяния, быть может, и он метался по комнате, ложился в постель, теперь наполненную жемчугом, вскакивал, выходил на балкон, бродил по саду. И однажды, в этом порыве, он сел за стол, макнул перо в чернила и написал на листе быстрым, безупречным почерком: