Андрей Франц: По образу и подобию (СИ)

- А если мы просто встанем и уйдем? - вступил, наконец, в беседу господин Дрон.

- Что ж, - сухо улыбнулся его визави, - тогда вы так и не узнаете, что означала та картинка, что вы увидели перед тем, как потерять сознание...

Некоторое, пусть и не вполне еще ясное, понимание отразилось на физиономиях сидящих в креслах собеседников. Они переглянулись, кажется, впервые обратив внимание друг на друга, и вновь устремили взоры на спикера их небольшого сообщества.

- Вы имеете ввиду... - начал было Евгений Викторович.

- Да, - не дал ему договорить человек в темно-синем. - Изображение земного шара, пронизанного золотистыми червоточинами. Ведь именно оно было последним, что вы увидели перед тем, как очнуться уже здесь, не так ли?

Господин Дрон на мгновение прикрыл глаза, и последние минуты этого дня, предшествующие пробуждению уже здесь, пронеслись перед ним. Вот он с трудом уходит от укола во внутренний сектор из шестой позиции, выставив восьмую полукруговую защиту. Вот пытается атаковать удвоенным переводом.... Безуспешно! Маэстро Манджаротти, приглашенный им в клуб из Милана для проведения мастер-класса, легко контролирует его клинок, ни на секунду не прерывая касания. Огромный двуручник порхает в его руках и выписывает бесконечные восьмерки вокруг меча противника ничуть не хуже, чем у нависающего над ним, словно башня, Капитана...

...Вот клубная сауна, где после окончания семинара слегка разомлевший маэстро разбирает ошибки своих русских учеников. - Се-е-рджио, - чуть картавя тянет он на родном итальянском, радуясь как ребенок, что в этих снегах есть хоть один человек, с кем можно поговорить без этого отвратительного английского. - У вас отличная техника. У вас превосходные, да что там - фантастические физические данные! Скорость, глазомер, реакция - для человека за пятьдесят просто невероятные. Но вы слишком сильны, - итальянец сокрушенно качает головой. - Ваша сила губит в вас фехтовальщика. Вы слишком хотите навязать противнику свою партию. И думаете, что ваша техника и ваша сила в этом помогут. С неопытным противником - да, помогут.

Несколько глотков столь полюбившегося учителю русского кваса, и он продолжает. - Но навязывая свою партию опытному мастеру, вы сами рассказываете ему о себе. О своих сильных и слабых сторонах. О своих привычках и тактических предпочтениях. О том, чего от вас ждать и как вас победить. - Маэстро шутливо качает пальцем перед носом уставшего Дрона и воздевает его горе. - Контроль клинка противника - в этих трех словах вся философия фехтования! Контролируйте вражеский клинок, и он сам расскажет вам, как победить его обладателя. Вы же...

Вот! В этот самый момент беззвучный черный взрыв сметает из глаз привычные очертания сауны, сметает продолжающего оживленно жестикулировать маэстро Манджаротти, сметает все привычные цвета, звуки и запахи. Лишь бесконечная чернота вокруг, испещренная точками бесчисленных звезд, и медленно проступающее "во весь экран" изображение. Изображение земного шара, пронизанного золотистыми червоточинами. А потом все гаснет...

Господин Дрон повернул голову вправо и встретил слегка очумевший взгляд господина Гольдберга, явно переживающего последние минуты, предшествующие попаданию в эту комнату. Да и поверьте, было от чего очуметь! Круглая "римская" аудитория родного факультета все еще стояла в глазах несчастного доцента, а звуки собственного, доходящего до последних рядов, голоса до сих пор звучали в его ушах.

- Увы! - вдохновенно вещал он с кафедры, не подозревая еще ни о чем таком, - сколь печальна была эта утрата для императора Анри и для всех жителей империи, французов и венецианцев, - лишиться из-за несчастного случая такого человека, одного из лучших сеньоров, одного из самых щедрых, одного из лучших рыцарей на свете! И произошло это несчастье в год от Рождества Господа нашего 1207-й.

Столбики пыли весело плясали в ярких лучах бьющего из-за портьер майского солнца. А хорошо поставленный голос доцента Гольдберга, гулко отражаясь от закругленных стен аудитории, уверенно выводил повествование на финишную прямую.

- Так заканчивает свою "Историю завоевания Константинополя" Жоффруа Виллардуэн, маршал Шампани и самый известный хронист четвертого Крестового похода. Мы же добавим, что четвертый поход фактически положил конец истории крестоносного движения в том виде, в каком его провозгласил знаменитый соотечественник Виллардуэна папа Урбан II.

Великий призыв, обращенный с площади Шан-Эрм "к людям всякого звания, как конным, так и пешим, как богатым, так и бедным" и требующий "поспешить на выручку наших братьев, проживающих на востоке", был окончательно забыт. А грандиозный порыв, в течение целого столетия бросавший десятки тысяч воинов христовых на освобождение Святых мест и Гроба Господня "из-под власти сарацин и язычников", оказался окончательно утрачен....