Глен Кук - Стальные сны. Серебряный клин

Тень воздушного кита увеличилась в размерах. Он снизился настолько, что я уже ощущал исходившую от него вонь.

Зависнув над землей, он запустил свои щупальца в самую гущу схватки и схватил Хромого, не особо заботясь о том, чтобы не зацепить остальных. В жутких объятиях его щупалец оказались сам Хромой, Жабодав, парочка других монстров и несколько человеческих существ, не успевших даже вскрикнуть перед тем, как были раздавлены. Воздушный кит мог с легкостью выдергивать из земли пятисотлетние дубы. У Хромого такой силы все-таки не было. Кит поднял весь этот шевелящийся комок в воздух, раскрошил на мелкие кусочки и бросил в гигантский котел.

Что делать, иногда без грубой силы просто не обойтись.

Крышка котла с грохотом упала вниз. Звякнули защелки. И сразу заревело пламя погребального костра.

Я спрашивал себя, неужели Хромому удастся выпутаться на этот раз? Прежде он умудрялся уцелеть и не в таких передрягах.

— Как будем решать с Серебряным Клином? — спросил я Странника. Мой вопрос явно не доставил ему удовольствия. — Вы не смогли самостоятельно справиться с Хромым. Тем более не сможете справиться с нами, — добавил я. Для ясности.

Задумчиво взглянув на воздушных китов, на говорящие камни, на ходячие деревья, на кентавров и мант, он ответил:

— В этом есть доля истины. С другой стороны, как я могу капитулировать, отдать вам орудие, с помощью которого может быть разрушена Империя? У меня хорошие солдаты. Кто знает, что окажется хуже — капитуляция или сражение?

Он не знал. Я — тем более. Поэтому просто передал его слова Душечке. Все окружающие наблюдали за нами, ожидая сигнала к дальнейшим действиям. Хотя Хромого удалось вывести из игры, общее напряжение не спадало.

Душечка передала мне свое знамя, чтобы освободить для ответа обе руки. Приняв его, я испытал странное чувство. Будто меня заставили присягнуть делу, которое я поддерживал далеко не безоговорочно. На сей раз ответ Белой Розы был достаточно подробным.

— Серебряный Клин не должен использоваться никогда и никем, — перевел я Страннику. — Дерево-бог решило помешать этому любой ценой. Оно уже подготовило для этого средоточия зла надежное место: область первозданного хаоса между двумя вселенными, откуда его сможет извлечь лишь зло, неизмеримо более могущественное, чем то, которое заключено в самом Клине.

Сам я эти слова понял так, что если когда-нибудь и найдется кто-то достаточно могущественный, чтобы завладеть проклятой железкой, то она просто не будет ему нужна, так как ничего не добавит.

Странник еще раз взглянул на воинство с равнины Страха и пожал плечами.

— Такой вариант меня устраивает, — сказал он. — Мы и сами хотели изолировать Клин навсегда. Но ваш метод кажется мне более надежным, чем тот, о котором думали мы.

Конец его фразы потонул в грохоте и треске, полыхнула вспышка. Боманц выкрикнул заклинание, после которого Паутинка, шатаясь как пьяная, сделала несколько неверных шагов и свалилась вниз с крепостного вала.

— Она была не согласна с принятым решением, — пояснил старый колдун.

Странник пристально посмотрел на Шелкопряда. Та замерла, не закончив начатого движения. Потом медленно расслабилась, опустила горящие глаза, а спустя минуту отправилась вниз, проверить, что случилось с ее сестрой.

Я успокоил Боманца. Старина был вполне доволен собой.

Кстати, о стариках. Куда подевался тот хмырь, что пришел сюда вместе с Странником?

Испарился. А я даже не заметил когда.

Да уж. Этому старому ублюдку ни одно привидение и в подметки не годилось.

Ворон приходил в себя медленно, с трудом. Его трясло. Сперва вернулось воспоминание о мелькнувшем перед глазами ботинке и о страшном ударе. Затем он осознал, как дико болит, просто разламывается его голова. Потом почувствовал свирепую боль в бедре. И наконец понял, что руки и ноги кажутся ему теплыми потому, что он вот-вот замерзнет насмерть.

На мгновение Ворон впал в панику, заметался. И осознал, что конечности почти не подчиняются ему. Он запаниковал еще сильнее, но потом все же взял себя в руки. Извиваясь, он выбрался из-под снежной кучи, а затем очень осторожно поднялся на ноги. Почувствовав себя чуть лучше, Ворон соскреб с лица смерзшуюся кровь. Да уж, ублюдок въехал ему от всей души. Против своей воли он почти восхищался этими ребятами, с такой яростью сражавшимися против целого мира.

Путь наверх по откосу рва оказался тягостным, мучительным. Но вот Ворон добрался до верха и выпрямился, покачиваясь на ватных ногах, почти теряя сознание от грызущей боли в бедре. Обстановка в городе изменилась. В небе он увидел воздушных китов, а в той стороне, где была крепостная стена, заметил полыхание колдовских огней.