Вольфганг Хольбайн - Легион хаоса

Ночь была тихой и почти бесконечной, и когда наступил рассвет, утреннее солнце казалось слишком ярким и слепящим.

Ларри Темплз знал, что этот день будет плохим — для него, для Джейн и для всего Иннсмаута. Он всю ночь провел в молитвах, умоляя Господа Бога пощадить его. Но когда из соседней комнаты раздался первый слабый крик новорожденного, а несколько мгновений спустя открылась дверь и Ларри взглянул в глаза врача, он понял, что его молитвы не были услышаны. Проклятье, которое уже много поколений лежало на Иннсмауте, снова исполнилось…

Тем не менее он встал, шаркая ногами, обошел стол и потянулся к дверной ручке. Но не успел Темплз прикоснуться к ней, как врач загородил ему дорогу и покачал головой; мягко, но настойчиво и, пожалуй, даже с некоторой горечью.

— Нет, Ларри, — сказал он очень тихо усталым голосом человека, совершенно выбившегося из сил. — Не входи. По крайней мере… не сейчас.

Ларри знал, что доктор Мейн прав — зачем входить и еще больше мучить себя и Джейн? Правда не исчезнет, если закрыть на нее глаза.

Но иногда это помогало.

— Это мальчик, не так ли? — прошептал он.

Мейн кивнул, не глядя на него. Его лицо было бледным, а в глазах застыл ужас, который сказал Темплзу больше, гораздо больше, чем все, что доктор мог бы ему рассказать

Он судорожно сглотнул. Казалось, у него в горле застрял твердый, колючий комок, когда он заговорил снова.

— Все… так плохо?

Мейн вздохнул. Затем выпрямился, устало провел ладонью по глазам и наконец посмотрел ему в лицо, стараясь при этом избегать взгляда Темплза.

— Он… будет жить, — сказал он тихо. — И, насколько я могу судить, он умственно здоров.

Ларри рассмеялся, но это прозвучало скорее как крик.

— Умственно? — горько повторил он. — Как прекрасно. Вы полагаете, он будет совершенно нормальным?

Он поднял руку ко лбу и горящими глазами пристально посмотрел на врача.

— Он будет совершенно нормально расти и однажды научится думать, а вскоре после этого и говорить, и когда-нибудь он придет ко мне и спросит: “Папа, почему я не такой, как другие?” Что я ему отвечу, когда он задаст мне этот вопрос? Что он расплачивается за то, что когда-то совершил его прапрадед?

— Пожалуйста, Ларри, — мягко сказал Мейн. — Я… я отлично понимаю тебя, поверь. Но могло быть и хуже.

Он попытался улыбнуться, подошел к нему и дружески положил руку на плечо.

Ларри отпрянул в сторону и сбросил руку доктора.

— Хуже? — выкрикнул он. — Вы сами не знаете, что говорите, док! Конечно, всегда может быть хуже, но… но это же еще не значит… что…

Он запнулся, в бессильной ярости сжал кулаки и почувствовал, как его глаза начало жечь, а по щекам потекли горячие слезы. Но он их даже и не стыдился

— У вас есть дети, доктор Мейн? — тихо спросил он

Мейн кивнул.

— Трое, — ответил он. — Девочка и два мальчика.

— И они все здоровы?

Мейн не ответил, но Ларри вряд ли услышал бы его слова, если бы даже они и прозвучали.

— Вы не знаете, как это бывает, — продолжал он дрожащим голосом. — О, да, вы понимаете меня, док, я вам охотно верю. В конце концов вы давно здесь живете, для того чтобы понять меня. Вы видели много таких детей, как мой сын, не так ли? Но тем не менее вы не понимаете… Вы не можете понять, что чувствует человек, когда это его коснется. Никто не сможет понять этого. Никто, пока это не случится с ним самим.

Его голос задрожал еще сильнее. Внезапно Темплз вздрогнул всем телом.

— Я больше не хочу, доктор, — сдавленным голосом выкрикнул он. — Я… я слишком долго терпел. Я прекращу это безумие. Я…

— Успокойся, — мягко сказал Мейн. Он раскрыл свой саквояж, немного покопался в нем и наконец вытащил маленький футляр, из которого достал шприц.

— Я тебе сделаю укол, — сказал доктор. — После него ты уснешь, а утром мы еще раз спокойно обо всем поговорим.

Он поднял шприц и хотел свободной рукой взять руку Ларри, но тот резко отпрянул назад и протестующе поднял руки.

— Нет! — сказал он решительно. — Не надо мне никакого укола. Если вам хочется сделать кому-нибудь укол, тогда войдите в эту дверь и избавьте бедное создание от страданий.

Мейн удивленно посмотрел на него.

— Не греши, — сказал он серьезно. — Ребенок совершенно в этом не виноват.

— Это верно. — Голос Темплза внезапно прозвучал совершенно хладнокровно. Исчезли все страхи и отчаяние, но зато в его словах звучала такая решимость, которая заставила доктора содрогнуться. — Вы совершенно правы, доктор. — Ребенок в этом не виноват, и вы, и я, и Джейн тоже не виноваты. Но существует некто, кто несет за это вину…