Барбара Хэмбли - Мать Зимы

— Довольно! — гаркнул командир стражи, а тем временем Руди с Ледяным Соколом бесшумно прошли дальше по пустынному коридору, прислушиваясь и вглядываясь в темноту. Здесь, в стенах, еще словно бы ощущался дух древней магии, той магии, что одолела дарков. Магии природы, действие которой Руди до сих пор не мог объяснить. Но он чувствовал, точно так же, как чувствует человек жару или холод, некий магнетизм, покалывание в кончиках пальцев... Это ощущение было сродни тому, как если бы за плечом у него стоял незнакомец, нашептывая слова на неведомом языке.

Маги построили Убежище. Их лаборатории существовали до сих пор, глубоко в подземельях, у гидропонных залов. От гигантских механизмов, что изготовляли и хранили там, не осталось ничего, кроме мусора и пятен на полу. Руди боялся даже подумать, что сталось с ними. Однако, более компактные машины, созданные из золота, стекла и сверкающих серебряных трубок, удалось отыскать там, где их запрятали маги древности. Отголоски их чар еще ощущались в самых разных местах: помимо избранных комнат, в церковном секторе, где не действовала никакая магия, существовала также келья на втором уровне, где силы Руди и Ингольда, напротив, увеличивались и изменялись странным образом, так что чары действовали вовсе не так, как хотелось. Еще на пятом южном ярусе Ингольд обнаружил участок коридора длиной в три фута, где он мог шепотом сказать какое-то слово, и Руди услышал бы его на третьем ярусе подземелий.

В крипте имелся зал, способный убить любое животное, вошедшее туда, и даже человека, — но странным образом щадивший кошек; на третьем южном ярусе имелась стена, где время от времени появлялись размазанные буквы, словно бы начертанные пальцем, но буквы эти складывались в слова, недоступные даже пониманию Ингольда.

Так почему бы и Парню с Кошками не охранять свои запасы картофеля с помощью маленьких безглазых домовых? И все же Руди в этом сомневался.

Скрестив руки на груди, он вслушивался в окружающее безмолвие.

Неподалеку из комнаты в комнату расхаживали гвардейцы, и факелы их отбрасывали на пол и на стены желтоватые отблески.

Они спрашивали у тощих мужчин и женщин, и у детей с голодным хищным взглядом, что обитали здесь: «Не пропадала ли у вас еда? Не видели ли вы каких-то странных следов?.. Нет ли каких-нибудь мест, куда дети боятся ходить?..»

— Нет, господин. Нет, господин. Да что вы, моя Джедди бегает тут повсюду, как у себя дома. Она бы мне точно рассказала, если бы что-нибудь заметила. Да скажи ему сама, Джедди...

Статуя дородного святого в желтовато-белом одеянии снисходительно улыбалась из ниши, взирая на Руди, и тот ощутил мгновенную неловкость, словно ему подбрасывали намек, которого он никак не мог понять.

Долгое время после разговора с Руди Ингольд сидел неподвижно и молчал, — по крайней мере, Джил полагала, что их разговор давно закончен, хотя ничего не могла слышать, когда маги общались между собой с помощью двухдюймовых желтоватых осколков кварца, которые вертели в пальцах так, чтобы в кристаллах отражался свет. За полуразрушенными стенами виллы Джил слышала голоса волков.

Пробудившись на звук голоса Ингольда, Джил ощутила такую ярость, такую гневную уверенность в том, что именно он повинен во всех ее несчастьях, что ей пришлось до боли сжать кулаки и смотреть на побелевшие костяшки пальцев, пока ярость не улеглась.

Без всякой причины ей вспомнилась Шерри Рейнольд, великолепная загорелая фигуристая блондинка, которая подружилась с ней в старших классах. Шерри стала стюардессой, вышла замуж за дантиста и купила дом размером с небольшое общежитие в университетском городке. В это же самое время Джил боролась с нищетой и пыталась защитить докторскую по средневековой истории.

Она вспомнила, как они с Шерри сидели в кафе в Вествуде, и та говорила: «Сама не знаю, зачем я это делаю. Мне даже не нравится вкус спиртного. Я знаю, что выпивка не решит никаких проблем, не поможет мне и только все ухудшит. И все равно... Вот я сижу с дюжиной пустых стаканов перед собой и говорю какому-нибудь мужику, которого никогда в жизни раньше не видела, свой номер телефона и домашний адрес... — Это было уже после развода. — Такое ощущение, будто слова: „Ну же, выпей еще рюмочку“ доносятся прямо из воздуха и не имеют отношения ни к чему: ни к прошлому, ни к будущему, ни вообще к реальности, — и это самое правильная, разумная вещь во вселенной. И я должна это сделать...»

Убей его. Убей Инголъда.