Кирилл Берендеев: Осада (СИ)

– Тебе так проще, – в унисон ответила она. Нефедов посмотрел на нее, затем неожиданно кивнул.

– Наверное, ты права. Просто я не могу тебе позволить остаться.

– Ты не хочешь даровать мне эту возможность. Я бы осталась.

– И оставила… ты не можешь.

– Ты знаешь… и пользуешься этим. Ты знаешь, я привязана, и не хочешь отвязать. Ты никогда этого не хотел. Ты пытался быть рядом, но так, чтобы не нарушить моей связи, вроде бы тут, но всегда ускользаешь, стоит только мне коснуться, растворяешься меж пальцев. Ты хотел быть со мной во грехе, обладать мной тайно и… – неожиданно она замолчала. И зашептала слова прощения. Они по-прежнему не могли разъять рук, так и стояли вместе. Беседовавший с Кириллом не обращал на них ни малейшего внимания, полностью сосредоточенный на рассказе о своих переживаниях в пустом угрюмом соборе.

– Я не посмел бы встать, – тихо произнес Нефедов, когда она отплакалась.

– Вот именно, – жарко зашептала она. – Вот именно, не посмел. А я… ждала… особенно тогда, в Ново-Огареве.

Он ничего не ответил, снова распушил волосы, пропуская меж пальцев.

Рокот вертолета заставил их обернуться. Волосы взметнулись, затрепались на ветру, подобно знамени, опали и взметнулись снова.

– Ты бросишь меня.

– Я оставлю.

– Ты так привык к одиночеству. Прости, я не… я лишь констатирую факт. Я для тебя как иллюзия. Давно забытая фантазия, – он помолчал.

– Наверное, ты права, – наконец, произнес Нефедов, глядя ей в глаза. Она отвела взор. – Наверное, ты всегда казалась мне недоступной, когда ушла и я, лишь в последнее время смел надеяться… даже не знаю, как тебе сказать… решился заговорить с тобой, после встречи в Ново-Огареве. Если бы не все это… хотя нет, именно все это и заставило тебя оказаться там, – она смотрела на него не отрываясь.

– Значит… я чувствовала, ты хотел этого. Я знала, – она куснула губы, до крови, не замечая, – я понимала. По выражению твоего лица, по тому, как ты смотришь на меня, по твоим рукам, по жестам…. Я ведь… мы ведь так хорошо знаем друг друга…. Ты мог бы догадаться о том же.

– Я понял. Но не посмел.

– Почему? – с мукой в голоси вскрикнула она, кажется, заглушив даже рев заходящего на посадку вертолета. Он не ответил. Мария Александровна еще сильнее прижалась к Нефедову и замолчала. Слезы душили ее, но выпустить их на волю она не смела.

Через минуту он разжал объятия. Все кончилось. Она с тоской взглянула последний раз на него, и отошла, безмолвно, безнадежно. Нефедов продолжал стоять на том же месте, пожирая ее глазами, но по-прежнему не в силах произнести тех заветных слов, что она ждала от него, так давно, так долго, что казалось, слова эти не нужны более. И все же….

Грохот заставил всех нас пригнуться, летающий гроб завис над нами и стал медленно опускаться. Из его металлического нутра выскочило двое солдат один бросился к Илларионову, спрашивая, где все остальные, и сколько всего надо будет сделать заходов. Александр Васильевич куснул губы и широким жестом обвел крышу.

– Надеюсь, поместимся, – крикнул он, шутка оказалась столь горькой, что не воспринималась таковой, солдат ответил утвердительно. Странно, я первый раз, и видимо, последний, видел как Илларионов шутит. Чем-то он напомнил мне Груденя, однако, видение тотчас исчезло. Нефедов все еще стоял в отдалении, я подошел к нему, он что-то бормотал себе под нос, завидев подходящего, тут же переменил лицо.

– Торопец, что не торопитесь? – я пожал плечами.

– Не имеет значения. Вся эта суета. Не то. Я остаюсь, – он пристально вгляделся в мои глаза. Нет, следов безумия не обнаружил.

– Вы серьезно? – на всякий случай спросил он, видимо, надеясь на такие же бессмысленные ответы, какие давал Денис Андреевич.

– Совершенно. Мои мертвые все здесь. Одна даже пришла ко мне… она тут, лежит внизу с простеленной головой. Мне просто незачем куда-то уезжать, – неожиданно он закивал головой. – А вы я так понимаю, тоже?

– Вынужден согласиться. Не хочу, чтобы затягивалось мое пребывание на том свете, – полагаю, он имел в виду бункер.

– Даже вместе с ней, – его лицо посуровело, но Нефедов сдержался.

– Тем более, вместе с ней. Были бы вы другим человеком, Артем, я мог с вами говорить на одном языке, – Нефедов отвернулся. Отпускать его так, с лишней болью, не хотелось. – Владислав Георгиевич, один вопрос. Как вы считаете, почему Москва так быстро пала?

– Вам это действительно интересно? Или просто отвлекаете. Хотя… я сам думал об этом, когда тишина наступила. Странно, не так ли? – я кивнул. – Именно странно. Будто все, кто мог еще сражаться, неожиданно выбросили белый флаг.