Виктор Емский - Индотитания

Да, я собрался сжечь Гаруду! С потрохами! И никто мне не судья! Я — Дух!

Ранее, кстати, я хотел проникнуть в жерло одного из вулканов. И у меня ничего не вышло. Это не имеет никакого отношения к солнечному ветру, который состоит, как известно, из множества заряженных чем (или кем) попало частиц. В жерле вулкана очень высокая температура. Излучение тоже присутствует, но к солнечному ветру оно имеет совсем далекое отношение. Температура настолько высока, что даже мое бесплотное естество инстинктивно пытается вырваться из этих тисков. И я этому факту раньше не препятствовал. Но сейчас представлялся особый случай, и я готов был опускаться в пламя до тех пор, пока Гаруда не превратится в пепел! Поэтому ринулся вниз.

Огонь ворвался в нас так, как и должен врываться огонь. Сразу! И нестерпимо жарко! Я ощутил, что перья Гаруды превратились в пепел, а клюв стал красным рогом, готовым вот-вот оплавиться и растечься по всей его «обширной морде». Но в этот потрясающий своей силой и зрелищностью момент естество Гаруды вдруг взорвалось и вытолкнуло меня из тела! Я, вылетев из жерла вулкана, как камень из пращи, заметил, что вслед за мной взмыл вверх огненный факел. Этот сгусток пламени вдруг расправил оранжевые крылья и, спикировав, с шумом рухнул в море.

Я подождал несколько минут и пришел к выводу, что Гаруда утонул. Повисев еще немного над вулканом, я хотел было отправиться к Прометею, но вдруг решил навестить дромида, к которому не летал уже многие годы. А зачем мне было к нему летать? Железяка и есть железяка. Пусть себе валяется. Но до рассвета было еще далеко, а от Санторина до Синайского полуострова рукой подать.

Зависнув над дромидом, я затих. Он заметил меня сразу и тут же поинтересовался:

— Что, раз другие не наливают, решил обратиться к последней инстанции?

— А у тебя есть? — живо поинтересовался я мысленно, но дромид, естественно, мысль мою не услышал, но понял по-своему.

— Вижу, как изменилось свечение твоего поля! — сказал он. — Значит, не зря ходят слухи о том, что тебя зачислили в разряд алкоголиков планетарного масштаба. Слушай, раз ты пришел ко мне, то как общаться собрался? Пойди найди себе какое-нибудь тело! А?

И столько было мольбы в этом его «а», что я, было, собрался найти какого-нибудь очередного льва, но, вспомнив о Прометее, решил к дромиду залететь для беседы позже. Поэтому я сместился несколько раз из стороны в сторону, давая понять, что мне некогда.

Дромид, догадавшись, заметил:

— Ну, конечно. Ты весь в делах. А на своего старого и доброго друга времени у тебя просто нет.

Надо же, друг нашелся! Я поперемещался вкривь и вкось, давая понять, что, в натуре, мол, времени нет, на что дромид со злостными металлическими нотками в голосе ответил:

— Ну, подождите! Осталось совсем немного времени! Еще пару тысяч лет, и тоннели опять свяжут нас с метрополией! Поплачете тогда все! И ты тоже, Коматоз!!!

Я еще тогда удивился, откуда у дромида злость. Но со временем понял, что это особенность планеты, на которой мы находимся. Получается, даже металлическая коробка одушевилась!

Ящерицы и след простыл. Вселиться было не в кого, а Прометей спал, свесив голову на грудь. Поэтому я завис над скалой и до утра охранял его покой.

Лишь только на востоке взошло солнце, как в небе появился гриф. Он, кружа над горами, зорким глазом высматривал себе добычу. Высмотрев Прометея, гриф присел на вершину скалы, видимо, для того чтобы обдумать, что же делать с таким колоссальным куском еды и куда клюнуть в первую очередь. Я тут же воспользовался этим фактом.

Первые лучи солнца разбудили титана. Он открыл глаза и осмотрелся. Глянув направо и налево, ничего нового для себя Прометей не нашел. Тогда он посмотрел вниз. Пропасть под ногами была обычной и тоже его не впечатлила. Титан задрал голову вверх и в десяти метрах над собой увидел хищный клюв, свесившийся вниз.

— Ой! — сказал Прометей.

— Не бойся, — прокаркал я. — Все теперь будет хорошо.

Титан понял, что выклевывание его глаз отменяется, и поинтересовался:

— А где Гаруда?

— Даже не знаю, — ответил я. — Но вряд ли он вообще появится.

Прометей, опустив голову вниз, произнес:

— Извини, Дух. Не могу долго смотреть вверх. Шея устает.

— Ничего страшного, — ответил я. — Рядом с тобой нет ни одного уступа, на который я смог бы сесть. Поэтому будем просто переговариваться. Слышишь, кто-то уже летит.

В небе появились точки. Они приближались как с запада, так и с юго-востока. Через некоторое время флаеры расположились вокруг скалы. Было их много, но не все подлетели близко. Лишь два из них зависли рядом с Прометеем, друг напротив друга. Двери разъехались в стороны, и я, нагнув свою пернатую голову, увидел, что творится внутри летательных аппаратов.