Гай Юлий Орловский - Патроны чародея

Зеленая свежая трава бросается под конские копыта шаловливо и с разбега, голубовато–зеленое небо проплывает на головами медленно и солидно, а исполинское оранжевое солнце светит чисто и ясно, высвечивая мир до самого горизонта.

Зеленое солнце, как меня заверили, не появится еще несколько месяцев, но если вместе с оранжевым, что чаще всего, то при нем ведет себя мирно, не пакостит, как ребенок при строгом родителе.

Я посматривал по сторонам, с удовольствием замечая не только отважно взлетающих над кустами разноцветных птичек, но и трусливо спрятавшихся между ветками. Моя чувствительность в этом мире растет, только бы не за счет моего великолепного ума или чего–нибудь еще более нужного.

Фицрой покачивается рядом в седле превосходного и богато украшенного цветной попоной коня, сам в шляпе с пером, франтоватый, на плечах роскошный плащ, поверх вязаной рубашки кираса из черной бронзы, а кожаным брюкам и сапогам может позавидовать даже король.

Я тоже одоспешился, я же глерд, а мы, как папуасы, все богатство должны носить на себе, чтобы усилить и подчеркнуть доминантность. Настоящая металлическая кираса, наручи и поножи, которые я выбрал из груды трофеев, подошли отлично, как на меня делали, а остальную одежду выбрал в гардеробе опального герцога.

По краю леса, бдительно наблюдая за нами, проплывают мимо, как водится, самые могучие великаны, только одно дерево, неосторожно выступившее на полшага за линию, некая сила скрутила втрое–вчетверо, словно хозяйка, выжимающая воду из мокрой тряпки. Ветви обломаны, содрана часть коры исполинскими ладонями, если то были ладони, а само дерево теперь похоже на гигантский жгут.

Я кивнул в его сторону.

— Что с ним, как думаешь? Маг пробовал силу?

Фицрой пожал плечами.

— Или темный смерч задел. Чародеи иногда швыряются… Видишь, лет сто назад зацепило, а все еще живет и тянется… Так и люди, покалеченные в боях, часто живут дольше тех, кто всегда во дворце… Ты не боись, так короче, если не прыгать в стороны…

Дорога снова нырнула в лес, неприятно сумрачный, деревья все темные, сверху лучи едва пробиваются, потому мир вокруг нас серый и бесцветный, а воздух влажный, холодный. Внизу в распадках от земли поднимается такой густой туман, что не видно копыт, а поваленные деревья покрыты слизью и блестят, как гигантские улитки.

Фицрой сказал бодро:

— Это самая прямая дорога на стольный град Санпринг!.. Хотя это не дорога, но разве героям нужна такая ерунда?

— Достаточно и направлений, — согласился я несколько напряженным голосом. — Хотя вообще–то понимаю, почему дорога делает такую гигантскую петлю…

— Да, — согласился он, — тут завалы на завалах. Не то что повозки, даже конный отряд не пройдет.

Над кустами взлетела стайка птиц. Фицрой тут же проследил за ними заинтересованным взглядом.

— А на лету сможешь?..

— Вряд ли, — ответил я.

— Ну попробуй, — сказал он настойчиво. — А то вдруг твой магический арбалет растерял магию. Я начинаю бояться.

— Ты? — переспросил я. — Хотел бы такое увидеть.

Он с жадным интересом смотрел, как я быстро–быст–ро, немного рисуясь, выхватил пистолет из кобуры и пять раз выстрелил в ствол огромного дуба. После каждого удара тяжелой пули во все стороны разбрызгивались куски толстой коры, а в ветвях протестующе закричала птица.

Фицрой покрутил головой.

— Быстро… Да, это не арбалет. Но в птиц не попадешь?

— Наоборот, — сказал я, — вдруг да попаду?.. А за что? Птицы не люди, тех убивать можно и нужно, а птицы — существа безвинные.

Он фыркнул.

— Ах–ха, какой ты… правильный. Птиц и я убивать не люблю. И не убиваю. Если, конечно, мелкие. А вот гусей, уток…

— Гусей можно, — рассудил я. — Гуси как бы уже не птицы, раз их едят. Мы демократы, потому подходим к каждому случаю индивидуально. Все для человека, все во имя человека!.. Аминь.

— Аминь, — ответил он и посмотрел на меня с интересом. — Ты был в западных королевствах?

— Нет, — ответил я. — А что?

— Там говорят именно так, — пояснил он. — Правда, не люди, а монахи.

— А люди?

Он отмахнулся.

— У людей своя религия. Или нет вовсе.

Из–за деревьев начали подниматься черепичные крыши сельских домиков. Я смотрел без интереса, Фицрой начал с азартом рассказывать, как он однажды сумел перевести в одно закрытое от чужих глердство целую телегу гангнуса, никто и ухом не повел, а он все сумел выгодно продать и вовремя вернуться…