Гай Юлий Орловский - Патроны чародея

Я слушал вполуха, раздражение на свалившиеся обязанности поднимается снова, тем более отвратительное, что их вроде бы совсем легко избежать в том смысле, что спасение рук утопающих — дело самих утопающих, однако у этих мирных идиотов абсолютно нет шансов защититься… а дело поставлено так, что их защита на мне по правилу «любишь кататься — люби и саночки возить», но дело в том, что мне и катание это на фиг сдалось.

Как только прибью ту тварь с крыльями, сказал себе с яростной решимостью, сразу же все брошу и вернусь в свой домик, где все так сытно, кузявно и няшно. И никуда больше ни ногой! Даже на митинг трансгуманистов не пойду, пусть все сами, все сами, а я просто дождусь сингулярности и милостиво позволю им дать мне в рамках гуманитарной программы вечную молодость и бессмертие.

На дорогу из–за деревьев вышел древний мужик в довольно чистой одежде, не углежог, весь в седой бороде от самых ушей, но глаза орлино круглые, поклонился.

— Благородные глерды…

Я вскинул руки.

— Спасибо–спасибо, но мы торопимся. Никаких пиров, никакого права первой брачной ночи. Едем и даже спешим по делам.

Он посмотрел на меня непонимающе.

— Глерд?.. Я хотел сказать, что раз уж вы тут, то не заглянете ли во–о–о-он в ту хатку. Там наш самый лучший лекарь…

— Я не болен, — отрезал я. — Мало ли что вам наговорят! Я вообще как вон те дубы, крепок и все такое. В смысле, и голова у меня такая же. Литая, можно сказать с гордостью.

Он договорил, я даже не уверен, что старик меня слушает, старики больше привыкли, что слушают их, да еще требуют, чтобы слушали внимательно и почтительно.

— …но его вчера убили.

— Мои соболезнования, — сказал я дежурно. — Фицрой, поехали!

Старик повысил голос:

— А это был наш не только лучший, но единственный лекарь. К нему сходились с трех сел!

— Семейная ссора? — спросил я. — Я как–то по бытовым вопросам не мастер. Мне подавай международные заговоры. И кризисы геополитики. Так что я пру дальше, извините, приношу свои соболезнования еще раз…

Он вытаращил на меня глаза.

— Вы что… даже не зайдете?

Я ощутил, что совершу какое–то святотатство, даже Фицрой посмотрел как–то странно и с неодобрением.

— Зайду, — ответил я сердито и с усилием, — если так принято. Чтобы еще и родне выразить свои искренние сочувствия, соболезнования и оказать поддержку. Моральную, разумеется.

У той хатки, на которую указал старик, толпятся люди. Мне показалось, нездешние, местные уже знают, что лекарь мертв, а это пришли из других сел, в руках узелки с подношением, в селах монеты не в ходу, в моде вечно живой и бодрый бартер.

Навстречу вышел могучий и еще более древний старик с седой бородищей ниже пояса, с могучими белыми бровями вразлет, что делает его похожим на филина, широкий в плечах и с совсем небольшим брюхом.

Он поклонился с таким чувством достоинства, словно это он знатный глерд и великодушно принимает голодного и озябшего путника.

— Меня зовут Кешарий, — назвался он. — А это мой младший брат. Иногда мне помогает, когда не лежит пьяный и не ходит по чужим женам. Спасибо, что прибыли так быстро…

Я обернулся к молчаливо наблюдающему Фицрою.

— Что, это тоже мое село?

Он растянул рот в злорадной усмешке.

— Последнее, перед границей с землями глерда Велаголия.

— Что за хрень, — сказал я с тоской, — а можно сейчас от него отказаться? И пусть свои проблемы решают сами, как при демократии?

Он покачал головой.

— Увы, сейчас это точно ваши люди.

Я с чувством приближающихся неприятностей повернулся к старику.

— Что стряслось?

Он кивнул в сторону хатки, что при ближайшем рассмотрении оказалась всего лишь просторной хижиной.

— Там жил наш единственный лекарь. Не только наш… к нему ходили из самых дальних сел. Мы даже не знаем, откуда. Но ходили.

— И он всем помогал?

— Да. Всем.

— А другие лекари есть? — спросил я, уже догадываясь об ответе. — Да, плохо дело… Теперь вам самим придется куда–то ходить.

Он вытаращил на меня глаза.

— Вы что, не собираетесь найти и наказать виновных?

— Найти и наказать, — проговорил я в замешательстве, — это сказать легко… Вот если бы вы его нашли, я с удовольствием накажу мерзавца или мерзавцев по всей строгости моего несправедливого закона. Вам это понравилось бы, уверяю! Я умею делать зрелища. Можно даже с фейерверками, если вспомню, как их делать. Поделим обязанности? Это называется делегировать полномочия на места. Вы должны быть довольны. Вам полномочия, а с вас всего лишь только налоги. Хороший обмен?