Довольный своей наблюдательностью и сообразительностью, Агафон использовал его по новому назначению, взвалил на спину корзину, ставшую размером почти с него самого, и пинком распахнул дверь. Грозно рыкнув на вытаращившихся окрестных ребятишек: «Кто зайдет — в клопа превращу!», он двинулся в сторону ближайшей свалки.
Впрочем, отпугивать сорванцов было излишне: зачем соваться в лавку злобного колдуна, если этот самый колдун прямо перед их носом тащит огромную ношу развлечений, чтобы оставить им на бессрочное растерзание!
Ближайшая свалка, она же — мусорный двор, оказалась в квартале от лавки в заднем глухом дворе у традиционного волшебного столба, почти не видимого под грудой отходов жизнедеятельности нескольких кварталов. Под нетерпеливыми взглядами десятка пострелят Агафон опорожнил корзину у подножия мусорной горы и с чувством выполненного долга зашагал обратно. Восторженная ребятня, выждав, пока колдун скроется за углом, с визгом и криками набросилась на трофеи, призывно заискрившиеся под их пальцами сиреневыми и желтыми огоньками.
* * *
То, что в королевстве овеществленной магии Броше было что-то неладно, студиозус почувствовал сразу, как только вошел. Чего-то не хватало. Чего-то привычного, как пыль на шкафу, как мыши под полом, как муха на оконном стек…
Мыши!
Окно!
Анинэцкэ!!!
Аниженщины, еще полчаса назад остервенело штурмовавшие подоконник, теперь растерянно бродили по полу, заглядывая в щели, за плинтусы и под коврики. В груди у Агафона похолодело, сердце его метнулось в пятки, взгляд — к портьере…
Пятки были на месте и в целости и сохранности, чего нельзя было сказать о занавеси. Сердце практиканта сжалось до размера наконечника стрелы и попробовало пробить каблук сапога.
Шнур.
Шнур, на котором висел, спасаясь, анимужичок.
Исчез.
— Дурында! — вскинул руки студент и изо всех сил хлопнул себя ладонями по лбу. — Чурбан сучковатый!!!..
Куда пропал шнур — гадать было не нужно: перетертый обрывок, выуженный из-под шкафа десять минут назад, покоился на дне пустой корзины. А вот куда пропал мужичок с зонтиком, болтавшийся на нем…
Если бы аниженщины могли понимать происходящее, они бы безмерно удивились внезапному увеличению своей поисковой группы. Агафон метался из угла в угол, от тумбочек к шкафам, от стеллажей к завалам, сначала терпеливо отодвигая и раскладывая, потом — пиная и раскидывая. Через двадцать минут ни одной полки, ни одного шкафа, ни одного темного закоулка в торговом зале не осталось не осмотренными — и всё тщетно. Костяной обладатель зонтика словно в воду канул.
Или…
Только не это!!!
Студент страдальчески взвыл: «Меня Броше теперь точно убьет!!!..», быстро выбрался задним ходом из-под стола и бросился к выходу, с кряхтеньем и оханьем растирая поясницу, заклинившуюся ревматической буквой «Г».
Больше этой треклятущей игрушке быть негде.
Появление на помойке студента ВыШиМыШи — скрюченного, покрытого пылью и паутиной, с дико вытаращенными глазами, что-то яростно бормочущего — не иначе, проклятия — напугало кумушек с мусорными корзинами и ведрами и разогнало по забору ребятишек, как дворовых воробьев.
Главное отличие воробьев от уличной детворы, как очень скоро выяснил Агафон, было в неспособности птиц комментировать происходящее.
После первых комментариев студент прикусил губу. При следующих — заскрипел зубами. От продолжения руки его сами по себе принялись искать не выброшенные обломки артефактов, а чего-нибудь потяжелее… И тут вступила тяжелая артиллерия в виде кумушек.
Этого несчастный студиозус вынести уже не смог. Красный, как перезрелый помидор, он вскочил и со страшным криком: «С мест никому не сходить, ничего не трогать, так взорвется, что клочки по переулочкам полетят — и я не виноват!» побежал в мастерскую.
«Только бы Броше не узнал, только бы не узнал, только бы не узнал!..» — твердил он всю дорогу туда и обратно, как заклятье. А когда вернулся с корзиной, то к ужасу своему обнаружил, что к мусорному двору нельзя было подойти: толпа горожан окружила все подходы и, возбужденно гомоня, крутила по сторонам головами.
— Что… там? — предчувствуя недоброе, вопросил Агафон у крайнего зеваки.
— Колдуна ждем. Обещал помойку взорвать, чтобы в соседний переулок всё улетело и за вывоз не платить, — охотно сообщил старикан. — Ты не видал его, часом?
Студиозус нервно хихикнул: «И Броше-е не-е у-у-узна-ае-ет… где моги-илка мо-оя…», втянул голову в плечи, отчаянно жалея, что невидимость в Школе пока не проходили, и стал проталкиваться к свалке.
Читать дальше